Социальные сети выстроены так, чтобы потреблять и передавать сконцентрированные знаки, одновременно насыщенные информацией и полностью от неё освобождённые. Характерна фраза «мыслителя» Александра Барда, написавшего в 2000 стандартный бестселлер «NETОКРАТИЯ», как всегда обещавший перевернуть мир: «Печатный станок породил в Европе религиозные войны, а без радио не было бы Сталина и Гитлера. Любая революция в коммуникациях порождает новый виток насилия, и Интернет вряд ли станет исключением».

Фраза хлёсткая, но неоднозначная.

Безусловно, печатный капитализм, описанный Бенедиктом Андерсоном, являлся важнейшей причиной Реформации. Но далеко не единственной. И уж точно не всё определяющей – не менее важен сам корень претензий городской буржуазии к феодалам, который, никто этого не отрицает, формировался с помощью печатной продукции. Есть и важные частности. К примеру, «95 тезисов» Лютера были написаны от руки и первоначально разошлись по Европе в рукописном варианте. Безусловно, тезис про печатный станок хоть и патетичен, но верен. Также и с тоталитаризмом ХХ века, который стал возможен лишь при абсолютном контроле коммуникаций со стороны власти.

А вот с тем, что революция коммуникаций неминуемо порождает большую кровь, отнюдь ничего не ясно. Что, до Мартина Лютера, первой персонифицированной лит-звезды Европы, регион не потрясали религиозные войны? Да католики века с XI регулярно сражались с еретиками, когда о печатном станке никто и не слышал. Взять те же южные города Франции, Германии или северную Италию. Там, где богатые города, там всегда возникали какие-то ереси, пытающиеся оспорить гегемонию Рима и социальные отношения феодализма. Или невероятное движение гуситов в Чехии, которое отбило пять (!) крестовых походов? Страшная бойня закончилась ещё за десятилетие до того, как Иоанн Гуттенберг впервые применил печатный станок (1440-е). То есть кровавые религиозные войны бушевали в Европе и до печатного слова. Правда в том, что только с его появлением мятежники впервые смогли эффективно мобилизовать свои силы и что-то противопоставить католицизму. Но станок здесь лишь средство. Причина, разумеется, глубже – вырос новый мир городов, которые и заявил о себе.

Или к какому насилию привёл коммуникационный переход от свитков к формату книги? А ведь это не менее революционный для человечества скачок, чем радио или печатный станок. Ведь свиток необходимо читать с помощью двух рук, а книга (если не брать в расчёт огромные месопотамские фолианты и т.п.) позволяет высвободить руки. Соответственно, можно параллельно делать записи или одновременно работать с несколькими книгами. Поэтому, когда во II в. н.э. широко распространяется кодекс (букв. ствол дерева, т.е. формат книги с деревянным переплётом), то уже к 400 году н.э. свиток вытесняется из обихода. Книги из пергамента располагали к интеллектуальному творчеству: можно было писать на обеих сторонах страниц; оставлять «на полях» поясняющие записи; делать закладки; объединять под одной обложкой несколько текстов; пользоваться меньшим размером, но большим объёмом текста, который, к тому же, лучше сохранялся; писать на свитке можно было только положив его на что-то твёрдое; чтобы найти какое-то место в свитке, требовалось полностью его развернуть, а в книге можно было открыть отдельную страницу и т.д. Всего этого делать со свитком было нельзя, либо это было делать неудобно. Да вот даже сам формат произведений изменился. Мысль стала иначе записываться. Почему «Илиада» и «Одиссея» были разделены на двадцать четыре песни? Скорее всего, как пишут некоторые авторы, из-за формата свитка. Одна песня как раз умещалась в один свиток.

Кстати примечательно, что мы сегодня в каком-то смысле вернулись к знакомому свитку – даже сейчас вы читаете именно свиток, лениво прокручивая колёсиком текст. Что вдвойне примечательно, человек снова утратил способность к написанию осмысленных комментариев. Шутка. Нет, не шутка.

Но, всё-таки, какой виток насилия породил переход от свитков к книгам? Конечно, если покопаться в историках, то можно наскрести некие взаимосвязи. Пергамент (основа для книг) стал широко известен со II века до н.э., а ведь это как раз конец Осевого времени по Карлу Ясперсу, когда мифологические системы древности ушли, а на их место пришло то, что создало современность – «философско-рационалистическое» мировоззрение. И формат книги стал его проповедником, собственно, той самой агрессивной «религией книги», что пролила так много крови. Та же Библия специально переписывалась в формате книги, а не свитков, чтобы зримо отличаться от писаний язычников или семитов. Но это ведь, как минимум, странная взаимосвязь. Напомним, что религиозные войны были в Европе и до печатного станка, а тот же Солнцепоклоннический переворот в Египте случился, когда папирус ещё вовсю склеивали в свитки. Это, кстати, тоже удивительная тема: в середине II тысячелетия до н.э. фараон Эхнатон установил в Египте что-то вроде языческого единобожия. Со всей вытекающей отсюда катавасией.

Или давайте рассмотрим ещё один невероятно важный коммуникационный скачок – это переход от чтения в слух, как читали на протяжении большей части истории человечества, до чтения про себя, молча, как мы это делаем сейчас. К какому витку насилия это привело? Тоже ведь с ходу не разберёшься.

Здесь отнюдь не представлена попытка опровергнуть тезис Александра Барда. Просто с помощью самых поверхностных знаний и без особого углубления мы приходим к крымскому замечанию: «Не всё так однозначно». И, разумеется, речь не о том, что принесёт нам Сеть – унылое рабство сердечек или Революцию. Это отдельный вопрос. Смысл в том, что сегодня нужно быть как можно более меметичным. В этом секрет успеха. Иначе ваша мысль так и засохнет в гетто интеллектуалов и не разнесётся по социальным сетям. Но меметизация неминуемо тянет за собой примитивизацию. Упрощение. Потому что в понятное пользователям утверждение: «Любая революция в коммуникациях порождает новый виток насилия» не впихнёшь на хрен никому не нужные рассуждения о коммуникационном переходе свиток-книга, который напрямую породил не масштабное насилие, а масштабную культурную эволюцию.

С появлением компьютерных свитков, задающих объём послания не менее жёстко, чем древние скрижали, мысль опять подстраивается под формат. «Twitter» ограничил публичные сообщения 140 знаками, а размер заметки «ВК» не должен превышать 15895 знаков. Добро пожаловать в чирикающую социологию и философию, где в двух-трёх ироничных и безапелляционных предложениях вам объяснят то, что происходит вокруг. А как факультатив – смешная картиночка с Деррида, чтобы никто не подумал, что мы тут всерьёз. Засмеют же.