Теория зашквара Рашки - почему каждый русский это петухан


Скрипела и булькала ночь. Телевизор только стал подниматься над горизонтом. Аромат грозовой майской ночи, усиленный установленными на холмах рефракционными приборами, хуярил по мозгам всем кто вздумали покинуть норки в это время.
Ночные фонари светили тусклым могильным светом, привлекая мошку и обьебосов, которые неприрывно колбасили вокруг столбов. У них было всего пару часов для того что бы отложить колёса.

Странная была эта ночь, ещё более странная чем те редкие ночи и дни когда цвел папоротник. Ревели в тоннелях поезда, перевозящие Беломор и морфин в далёкий посёлок Диксон, где завял аэродром но проросла железная дорога. Вылетала на охоту зловещая Северная Муха́, гроза тундры. Прятался в скалах полярный заяц. Отжимал у карликовых берёз сок шерстистый гопник.
Выл в пешере локотник, доедая гнилой труп северного оленя.

“Дааа“. Зоя Комаровна прочно закрыла люк, спуская своё грузное, пораженное радиацией тело по гнилой деревянной лестнице, которая вот-вот норовит хрустнуть, лиша единственной наследницы начальника Первого Зелейского Командывания её хрупкой жизни. “Юголь болотная. Опять сети порвала, морошку объела. Вот Каган живым был, рогатиной их брал. А теперь...“.

“Так давайте, я попробую?“ Молодой вертолетчик, неделю назад потерпевший катастрофу в этих краях, пытался показатся бойким и сильным не смотря на многочисленные ожёги и раны. “Мы в наше время с ребятами на кабана ходили“.
“-Да какое там!“ произнесла бабка-мутантка, демонстративно сгибая кочергу. “Каган из рогатки вертоходы такие как твой сбивал, керосин пил. Ушь лежи, хлопчик материковый, догарай. Везёт тебе, что я одна тут. Северяне народ суровый. А может и не везёт. На, пей“.
Бабка дала ему густой, зеленоватый настой из мха и торфа. Лётчик пил, медленно и с отвращением.
“Знаешь ли где ты?“, продолжала бабка, передвигаясь качающемся шагом по старому бункеру ещё Сталинской постройки. Мебели почти небыло, только бак, нахрупка из старого пестла, две бутылки и магнитофон с потёртой кассетой Аркадия Северного. “Не знаешь. Всё думаете вы все, Газпром да Газпром, насрать на родину, насрать на природу. Олигархи газ сосали, и за отсос им Пахан Северный ништяки давал. Но незнали олигархи, что сало, оно хуй сосало, а газ сосать, это удел пылесосов“.
Лётчик напряг глаза, пытаясь сложить в логическую цепочку слова этой бабки. Вроде старая, больная ведьма без ума была, но видел он, как голыми руками отогнала она тварь, которая челюстами размером с веник грызла его Ми-8, стараясь добратся до сладкого лейтенантского мяса. Вроде бред это всё, но видел он как питаются от высоковольтных проводов током четез пантографические рога северные олени. Видел он это все, не во сне, а наяву.

По бронированому люку и по заделанной амбразуре посыпались удары. Бабка кышнула их как повар прогоняет голодного котёнка. Удары остоновились. Жужжание, более похожее на турбины, возобновилось и потекло дальше по тундре.

“Ну и что это, пылесос?“ спросил растерянный лётчик.

“А то!“ завелась бабка. “На зонах ваших, на тюрьмах, где звериные порядки и где из человека выкапывают его звериное, дикое нутро, когда пахану пердеть надо, пылесоса он призывает. Пылесос отсасывает газ нутряный, вдыхает его в лёгкие, и бежит к окну, там выдыхая, что-бы у паханов дышалось хорошо. Вот и сосали ваши Абрамовичи-Рабиновичи газ из жопы у тундры. И провела тундра по губам России, шерстистым своим, рогатым хуём. И зашкварена Россия на веки вечные, запетушина“.

Понял лётчик, командир геологической разведки по полезным ископаемым, кто он. Ништяки у петухов он брал.
И показались ему ожёги и раны, не такими страшными.