И когда ты мечтаешь о ней, лежа на смятой простыне в прокуренной комнате, кто-то грязно пользует ее божественное тело. Может, ей даже противно. Ну да, может, ей даже противно. Но она все равно никогда не узнает о тебе, потому что ты будешь лежать на смятой простыне в прокуренной комнате и мечтать. Душа паладина в цыплячьем теле труса.

Это реальность. На самом деле мечты не существует — существуешь лишь ты и этот мир. Никакого солипсизма, никаких попыток убежать от реальности — будет только лишь еще больнее. Каждый день все глубже и глубже загонять себя в безвылазное дерьмо, и каждый день все больше и больше мечтать. Разумеется, ты будешь думать о своей Богине только хорошее. Что она не такая, как все, что она тоже ненавидит серую массу людей, что она умная, начитанная, нежная и верная. И почему-то ты будешь думать, что все эти качества должны быть рядом с тобой. Почему? Ты ничего не стоишь. Как я уже и говорил, душа паладина в цыплячьем теле труса. Мечты? Они кажутся спасением, но на самом деле они самый опасный на свете яд. Медленнодействующий, вкусный и незаметный. Ты стоишь на балконе с сигаретой, смотришь в грязное ночное небо, и мечтаешь. Ты рыцарь, принц, спаситель всей вселенной, тебя любит самая лучшая, та самая единственная девушка… Но вот пальцы обожгла докуренная сигарета, ты шипишь, стряхиваешь ее на балкон и возвращаешься в холодную комнату — никому не нужный, одинокий и грустный.

И так день за днем. Полу-друзья, полу-знакомые, может быть — полу-подруги. Время, как говорят, лечит. Острые воспоминания, чувства и порывы будут медленно покрываться пылью опыта и цинизма, и ни на что, кроме работы и выживания, времени не останется. Ты будешь свысока смотреть на тех, кем был ты раньше — на молодых отчаянных романтиков, которые борются с ветряными мельницами. Борются без смысла, просто ради самой борьбы. А потом однажды ночью перед сном ты вдруг вспомнишь ту самую девушку, Богиню из детства. Твое сердце, покрытое броней цинизма и ядовитого реализма, вспомнив ее, поначалу не шелохнется. «Пф, что за бред, я впадаю в детство? Что за ерунда, мне ведь еще только 32» Ты перевернешься не другой бок и попытаешься уснуть. Но сна не будет — внезапно ты начнешь вспоминать то, что было, думать о том, что есть, и размышлять о том, что могло бы быть. В твоей голове будет раз за разом всплывать вьевшийся в память навсегда образ твоей бывшей любви. Считать овец, читать книжку, запустить компьютер и бесцельно пошариться по паре форумов в надежде найти что-то важное — все бессмысленно. Три ночи, а ты не спишь. И тогда ты откроешь балконную дверь, достанешь из пачки сигарету и выйдешь в одном халате к темному зимнему небу. Как тогда, в детстве. Ты попытаешься помечтать. Представить себя принцем, рыцарем, героем, спасшим вселенную, или же счастливым избранником той самой, единственной девушки. Но циничный разум пресечет первые же попытки. Представив себя на белом коне и в доспехах, ты отчего-то начнешь ехидно смеяться, смех будет разрастаться и переходить в хохот. А когда через 5 минут хохота твой палец обожжет догоревшая сигарета, ты внезапно замолчишь и почувствуешь, что твое лицо мокрое. И слезы — вовсе не от смеха.

Ты закуришь еще одну и посмотришь в небо. «Может, все-таки было бы лучше, если бы я тогда к ней подошел и все рассказал? Что не могу без нее жить, что люблю ее, что пишу о ней в пустом и сером дневнике на diary….» Накатит цинизм — «Да, и вы бы поженились, трах, дети, гниение, ненависть, ололо» Ты подумаешь еще и решишь, что цинизм здесь не нужен. Лучше помечтать еще, как тогда, раньше.

Луна, такая же, как и сейчас. И темный парк. Ты, страшно стесняясь, пригласил ее погулять вечером. Час мылся в душе, брился, опрыскался дезодорантом, чтобы ей понравилось. Вряд ли она оценит это, но так ты чувствуешь себя увереннее. Ты стоишь у скамейки и куришь уже третью сигарету — придя за полчаса до назначенного срока, ты так и не смог перестать волноваться и бояться непонятно чего. Наконец появляется ее фигурка — она в своей любимой белой курточке, в джинсах и с зонтиком идет в твою сторону. В твоей дуще бурлят чувства — хочется то убежать домой, то броситься ей навстречу и целовать ее ноги. Но ты собираешь всю оставшуюся в себе волю и стоишь на месте, не замечая, что сигарета скоро начнет жечь пальцы Она подходит к тебе. «Привет! Ужасный дождь, правда? Давай ко мне под зонтик». Ты выдавливаешь из себя что-то вроде «Привет, здорово выглядишь» и становишься рядом с ней. Она берет тебя под руку и вы медленно идете вглубь парка — туда, где сейчас нет никого, кроме дождя. Ты хотел бы сказать ей, что ты обожаешь дождь, что под дождем мир кажется таким плоским и серым, что мечтать становится намного проще. И еще ты хотел бы сказать ей, что иногда тебе хочется надеть ботинки, накинуть куртку и рвануть под проливной ливень — бегать и не замечать никого вокруг, подставлять лицо каплям с неба и хохотать от непонятного счастья. Да, ты хотел бы рассказать ей все свои мечты. Но тут на тебя накатывает твой тогда еще маленький и хиленький, но вполне оформившийся цинизмик — ведь ты уже год как на дваче. «Ороро, глупая влюбленная школота, давай, расскажи ей про свои психические отклонения. Травля в школе обеспечена, лол. Да и сама она сразу пошлет тебя куда подальше» А, мне плевать. Будь что будет. И ты медленно, подбирая каждое слово, начинаешь — «Знаешь, а я люблю дождь…»

Она повернет к тебе свое прекрасное лицо, которое ты хотел бы целовать, пока твои губы не засохнут и не превратятся в куски омертвевшей плоти: «Любишь дождь? Да, я тоже его люблю. Иногда кажется, что он смывает все плохие мысли, как проточная вода. В детстве мама рассказывала мне, что если встать перед краном, включить холодную воду и думать о том, что тебя беспокоит, то вода унесет все плохие мысли. Ой, наверное, это смешно звучит… Я как ребенок, да?» Ты переполнен радостью и тебе слегка стыдно — то, что побоялся сделать ты, сделала она. «Как ребенок? Знаешь, иногда лучше быть ребенком, чем очерствевшим и бесчуственным циничным взрослым» И ты рассказал бы ей все. И было бы как в сказке — любимый человек рядом, держит тебя под руку, вы болтаете о вещах, понятных вам одним. И ты восхвалял бы себя за то, что не испугался к ней подойти. А что было бы дальше? Как поется в одной песне, «Давай не будем завершать, картину нашу бросим так, оставив смутные мазки»

Ноги в резиновых тапках давно замерзли и во рту стоит противный кислый привкус сигарет. Ты чувствуешь себя выжатым, как лимон. Дрожащей рукой кидаешь с балкона окурок, входишь в комнату и бессильно валишься в кровать. Сон все не идет. Ты делаешь себе чашку кофе и садишься к компьютеру. Если бы дело было лет эдак 20-25 назад, ты бы зашел на двач. Но двача, увы, давно нет — очередной судебный иск достиг-таки своей цели. Да и ты уже слишком изменился… Внезапно ты вспоминаешь про старый дневник на diary, за полминуты находишь его в гугле (чудо, что его еще не удалили) и начинаешь читать с самого начала в надежде еще раз прикоснуться к чему-нибудь тому, старому. Мгновенно, с первых же строчек, вмешивается цинизм: «Ороро, спермотоксикозная школота. Не дают бабы, понятное дело, надо поплакаться в днявке. Фу, жалкое зрелище» И внезапно ты понимаешь, что этот цинизм — самое жалкое зрелище на свете. Трусливая защита от собственных чувств, желаний и эмоций, обезьянья тяга к рационализму — как бандерлоги играли в собрания на развалинах древнего города.

Но знание пришло слишком поздно. И тринадцать лет назад, когда тебе казалось, что ты становишься сильным и независимым, ты просто подписал себе смертный приговор. Тебя убили именно цинизм и рациональность — ты радостно принес им в жертву жизнь. Теперь уже не нужно заставлять себя мечтать — чувства появляются сами вместе со слезами бессилия на глазах. Рука до боли в костях сжимает невинную мышку, голова падает на стол, а плечи сотрясаются в рыданиях. Что же я наделал…

bump

bump

Я знаю тебя, анон. Ты был слишком мал ростом, у тебя были прыщи, ты не умел общаться с людьми. Тебе казалось, что твои слова не действуют. Ложью срывались они с твоих уст. Ты так старался понять людей. Ты хотел во всем участвовать. Ты видел, как они веселятся. И это казалось тебе чем-то невероятным. Почти волшебным. Ты подумал, что наверное с тобой что-то не так. И ты разглядывал себя в зеркале, пытаясь найти причину. Ты думал, что выглядишь отвратительно. И поэтому все глазеют на тебя. Поэтому ты научился быть незаметным. Смотреть в пол. Избегать разговоров. Часы. Дни. Выходные. Эти одинокие субботние ночи. Где ты был? В подвале? На чердаке? В своей комнате? Работая над чем-нибудь? Просто, чтобы было чем заняться. Просто, чтобы найти свое место. Просто, чтобы уйти от них. Это шанс уйти от тех, из за кого ты чувствовал себя не в своей тарелке. Тебя когда-нибудь приглашали на одну из их вечеринок? Ты сидел и гадал, идити тебе или нет. Часами ты придумывал возможные сценарии развития событий. Будут ли смеяться над тобой. Найдешь ли ты чем заняться. Наденешь ли ты правильные вещи. Заметят ли, что ты пришелец с чужой планеты. Набирался ли ты храбрости в своих думах? Мечтал ли, что соберешься пойти и быть на высоте? И отлично повеселиться? Думал ли ты, что можешь стать душой компании? И что все люди захотят поболтать с тобой. И ты бы понял, что ошибался. Понял бы, что у тебя куча друзей. И что ты не такой уж и странный на самом деле. В итоге ты пошел? Ты разделил с ними пищу? Они выделили тебя? Понял ли ты, что тебя пригласили, только потому что они считают тебя чудиком? Да, мне кажется, я знаю тебя. Ты провел бесчетное количество дней в ненависти. Ненависти, чистой, как рассвет. Ненависти, что была видна за мили. Ненависти, испытывая которую, ты просыпался ночами. Ненависти, коей ты был исполнен каждое мгновение жизни. Ненависти, которую пронес сквозь годы. Да, мне кажется, я знаю тебя. Ты не мог понять их взгляд на жизнь, и то, как они живут. Дом не был домом. Твоя комната была домом. Угол был домом. Место, где не было их - оно было домом. Я знаю тебя, ты чувствителен, и скрываешь это, потому что боишься, что тебя обидят. Кажется, что когда ты показываешь наименее защищенную часть себя, кто-то использует тебя. Один из них, кидает тебя. Они принимают доброту за слабость. Но ты знаешь разницу. Ты нес бремя их слабости годами, и ты знаешь кое что о силе, потому что ты должен был быть сильным, чтобы оставаться среди живых. Теперь ты знаешь себя достаточно хорошо. И ты не доверяешь людям. Ты слишком хорошо их знаешь. Ты пытаешься найти этого "особого человека". Чтобы быть с ним. Чтобы дотронуться до него. Чтобы говорить с ним. С ним ты не будешь чувствовать себя так странно. Но ты обнаружил, что таких людей не существует. Тебе ближе люди с экрана. Да, мне кажется, я знаю тебя. Ты провел кучу времени, мечтая. И люди, замечая это, говорили тебе, что ты такой эгоцентричный, поглощенный собой. Но они ведь ничего не знают, не так ли, о долгих бдениях одинокими ночами. О годах, проведенных в компании с самим собой. О тех ночах, когда ты оборачивал себя руками, представляя, что кто-то обнимает тебя. Часы нерешительности. Неуверенности в себе. Глубокой депрессии. Ослепляющей ненависти. Ярости, что заставляла тебя ходить ходуном. Опустошения от отказа. Что же. Быть может, они знают. Но если да, то они очень хорошо постарались, чтобы ты этого не заметил. Тебя поражает их безразличие, с которым они идут по жизни, в то время, как сама жизнь - это священный дар. И тебя бесишься от того, что у тебя точно есть умение, но ты пользуешься любым способом, чтобы все испортить. Жизнь для тебя - это долгое путешествие. Ужасающее и полное чудес. Птицы поют тебе ночами. Дождь и солнце, смена времен года - твои настоящие друзья. Одиночество - добытый в тяжелых боях союзник. Верный и терпеливый. Да, мне кажется, я знаю тебя.

Вот же я идиот. Надо было посмотреть, если грустнотред, или нет, а потом создавать тред.