О Боже, как же это ужасно, меня вырвало… Я хотел верить в то, что это монтаж, постановка, да что угодно, но только не правда! Первая мысль, которая пришла мне в голову – это обратиться в милицию. Они должны найти эту сволочь, они должны… И тут я вспомнил до боли знакомый голос на пленке. Я вставил кассету снова, перемотал вконец, прослушал еще раз. Точно. Это голос из киоска-трейлера. Меня охватил панический страх.. О БОГ МОЙ!.. Я не знал, что мне делать. Я боялся за свою жизнь. Ведь если на пленке правда, то я подписал себе смертный приговор.. «25 рублей.»- да именно столько теперь стоит моя жизнь. Думай, думай! Показать это кому-либо? А стоит ли? А вдруг тот человек, которому я покажу проболтается? Тогда мне конец. Возможно сволочь уже наблюдает за мной. Он ведь видел мое лицо.. Черт, черт, ЧЕРТ!! Я решил не предпринимать ничего. Кассеты я спрятал дома в надежном месте, там, где я обычно прятал сигареты.
Остаток дня прошел хуже некуда. Я боялся каждого шороха, наблюдал за тем, что творится за окном, сигареты улетали одна за другой, а когда постучали в дверь, то я чуть было не сошел с ума. Но к счастью, за дверью был не маньяк с тесаком, а мой друг Андрюха. Он зашел узнать, как у меня дела и почему я не пришел сегодня в школу. Как это не прискорбно, мне пришлось соврать. Я сказал ему, что приболел и пару дней побуду дома. Мы немного побеседовали с ним, мне полегчало. Но тут Андрюха ушел и мне снова стало не по себе. Сегодня понедельник, а родители приедут только через неделю и от этого мне становилось еще хуже. Стемнело.
Я лежал в кровати и безуспешно пытался уснуть, когда раздался стук в дверь. «Нет не может быть! Он не может знать где я живу! Так. Без паники. Я дома, а значит, я в безопасности. По крайней мере на данный момент. Нужно просто не обращать внимания на..» И снова стук. И еще, и еще… Мои нервы не могли выдержать этого натиска, я вскочил с кровати и направился к двери. «Кто там?»- спросил я. «Привет, это я, мы ведь хотели погулять вечером..»- ответил женский голос. Меня как подменили. Я почувствовал небывалое облегчение. С этими бестолковыми раздумьями про маньяка психа я совсем забыл про то, что обещал Насте погулять в понедельник. Я мельком взглянул на часы, пол одиннадцатого. Я открыл дверь. «Привет Настен, прости, что так долго не открывал, я приболел просто.. Давай лучше у меня посидим.»-говорю я. Ответ последовал незамедлительно : «Ну хорошо.»
Настя вошла в квартиру. Мы прошли в кухню, я поставил чайник. Мы стали беседовать. К слову Настя – очень хорошая подруга, но ужасная сплетница и все попытки к ней подкатить обрубает на корню, ссылаясь на более высокие чувства, чем симпатия. Любовь и все такое фигаро. В общем попили мы с ней чайку и я, чтобы Настя осталась у меня подольше (я совсем не хотел оставаться один), предложил посмотреть какой-нибудь фильм. Она к моему счастью, согласилась. Так же она не забыла упомянуть о том, что я обещал купить новую кассету. Я что-то промямлил в ответ, в итоге все закончилось благополучно. Мы долго думали какой бы фильм посмотреть. Настя настаивала на «Зловещих Мертвецах», а я хотел посмотреть «Счастливчик Гилмор». В итоге решили посмотреть фильм «Маска» с Джимом Керри в главной роли. По ходу фильма я пытался помацать Настёнку, за что получил пару раз по рукам. Ну почему она такая упрямая? Спустя полтора часа фильм кончился. Я предложил посмотреть ещё что-нибудь, но Настя ссылаясь на поздний час стала собираться. Действительно было 2часа ночи. В такое время я не мог отпустить её одну. Я стал собираться вместе с ней. Сперва она была против, но потом согласилась. Выходя из дома, я забыл пачку сигарет, но возвращаться не стал.
Настя жила в другом конце города. Но так как город у нас небольшой, то 30 минут ходьбы и вот мы уже стоим у её подъезда. Мы попрощались, я чмокнул её в щечку, она улыбнулась и пошла домой. Я быстрым шагом направился домой, дико захотел закурить. Вот черт. Ускорил шаг, о кассете старался не думать, но этого оказалось мало. Ибо в нескольких кварталах от моего дома я замер. Впереди, метрах в 30, под фонарем стоял человек. И это в 3 часа ночи в нашем захолустном городишке. Я собрался с мыслями и направился прямиком к фонарю. «Закурить не найдётся?»- голос не был похож на голос с плёнки. Мне полегчало. «Сам вот ищу.»- ответил я и направился дальше, а человек так и продолжил стоять под фонарём. Заскочив домой, я принял душ и лёг спать. Мне снился мальчик с плёнки, он плакал и умолял не убивать его, удар ножом..

Я проснулся. Состояние похмельно-депрессивное. Время – 6 утра. Я проспал всего два с половиной часа. Неудивительно, что мне так хреново. Ну раз так, значит схожу сегодня в школу. Мысли о пленке отпали сами собой, мой рассудок отказывался принять то , что я видел на экране, за правду. Я позавтракал и направился на первый урок. День в школе прошел паршиво, я получил двойку по химии, да уж, родителей это не обрадует. Я медленно брёл домой, рассматривая витрины магазинов. Мне приглянулась доска для скейтборда, давно о такой мечтал. Добравшись до дома я вошел в подъезд и проверил наш почтовый ящик. Письмо. От кого? На конверте не указано абсолютно ничего. Странно.. Я поднялся на свой этаж, вошел в квартиру, швырнул ранец и зашел в свою комнату. Открыл конверт и стал читать вслух:
«Здраствуй Владислав, как тебе мой фильм? Ты уже посмотрел первую кассету? Если да, то не тяни резину, вставляй вторую и наслаждайся зрелищем. Но предупреждаю – никому не слова.» Ком подступил к горлу, я перечитал письмо еще раз. Я не верил своим глазам! «Как? Когда? Ну конечно же! Я вспомнил вчерашний день, человека возле фонаря. Но это здесь причем?» Мысли штурмовали мою голову, висок пульсировал, руки тряслись от страха. Похоже выбора у меня нет.
Кассета #2. Я достал из своего тайника пакет с кассетами, нашел нужную и вставил в магнитофон. На экране показалась привычная школьная тетрадь в 12 школьных листов, все тот же почерк, что и на первой тетради. Имя ученика – Ру Анна, 11″г» школа №5*. В объективе камеры снова показаны окрестности города, не могу сказать точно тот же это город или нет, но постройки были другими. На улице весна, раннее утро, дети cпешат в школу. Камера направляется в сторону курилки (это обычно место не столь отдаленное от школы, но скрытое от учительских глаз, чаще всего располагается за гаражами, или за углом школы). Камера замерла в кустах за гаражом. Спустя пару минут в кадр попадает симпатичная стройная девушка, лет 17 на вид, блондинка. Она достаёт сигарету и закуривает. Как только девушка поворачивается спиной, камера приходит в движение. Девушка замечает странный шум за спиной, оборачивается, пытается позвать на помощь, но уже слишком поздно. Запись прерывается. Следующий кадр. Девушка сидит привязанная к стулу, за столом рядом с мертвым мальчиком. Тело мальчика разложилось и стало похоже на иссохшую мумию. Девушка дышит. Глаза замотаны, рот заклеен скотчем. В кадре появляется мужчина. На лицо одета маска. Он достаточно атлетичного телосложения, одет в военную форму. Он срывает скотч и задаёт вопрос : «Ты девственница?». Девушка молчит. Тогда мужчина развязывает девушке глаза. Девушка истерично кричит, тогда мужчина срывает с нее всю одежду. То что было дальше не поддается никакому объяснению. Он повторяет вопрос: «Ты девственница?» Девушка молчит, она напугана до ужаса. Мужчина без лишних слов берёт дрель вставляет в удлинитель неподалеку от стола, и подходит к девушке. Истошный крик: «Прошу вас не надо!» - и через секунду дрель уже наматывала её промежность на сверло. Девушка сперва закричала, а потом забилась в конвульсиях. Он продолжал сверлить до тех пор пока она не перестала двигаться. Затем он сказал : «Девушки бросайте курить, подумайте о своих детях.» На этом запись закончилась.
Не знаю сколько времени прошло прежде чем ко мне вернулась возможность двигаться. Я закурил. Меня уже не удивляла его жестокость. Я смирился со всем тем, что происходит на экране. Я не знаю…

Далее в дневнике следует пропуск в несколько дней.

16.05.98
Прости дневник, но это невыносимо. Как же я устал смотреть на эти зверства. Чего он добивается? Каждый день мне приходилось просматривать по одной кассете в день. Таковы были его условия. Теперь я понимаю смысл названий «День 1″, «День 2″ будь они неладны. Сегодня пришло время кассеты под названием «День 6″. Я размышляю над тем, чем он удивит на этот раз. Итак, что же там может быть? Хм, перерезанное горло было, дрель и киска было, молоток и зубы тоже, таак, топор и руки – вот это было зрелище «не воруйте ребята», пила и ноги скучновато, парень быстро откинулся. Может сегодня будет кувалда и яйца? Ахахах… Я схожу с ума. Я закурил. Сегодня должны прийти друзья, посмотреть фильм, но я скажу, что видак сгорел. И мы просто пойдём погуляем, а вечером я посмотрю 6-ую кассету.
В 7 часов вечера пришли друзья, Андрюха, Настя и еще пара человек. В общем я сказал, что видак сгорел. Сперва на меня накинулись с упрёками, но потом вроде все утихло и мы пошли гулять. Мы побродили по городу, зашли в кафешку, попили пивка и уже собирались уходить из кафехи, как Андрюха подозвал меня к себе : «Влад, подойди на пару слов, нужно поговорить». Я подошёл. «Влад, что с тобой? Ты как сам не свой? Что-то случилось?» – спросил настороженно Андрюха. «Да нет, все нормально, просто не выспался, да с Настей никак не получается замутить..» – ответил я. «Не верю. Давай выкладывай всё как есть.» – уже настойчиво сказал Андрей. Я не знал, что ответить, сказать правду сейчас и выставить себя дураком? В конечном итоге я сказал : «Приходи завтра вечером, часов в 6, я тебе всё расскажу и покажу.» – ответил я. «Окей.»- ответил Андрюха. Мы покинули кафе, и направились по домам я как всегда проводил Настю и направился домой. И снова различные мысли атаковали мою голову. Я брёл как в тумане. Я не понимал иду ли я домой либо нарезаю круги, пока резкая боль в области ступни не вернула меня к реальности. Я поднял ступню и обнаружил, что я распорол на своих кроссах подошву, а вместе с ней и часть пятки. Я вприпрыжку добрался до дома. На автомате достал письмо из ящика, зашел домой, обработал рану, прочитал письмо, в котором что-то говорилось о финишной прямой. Я выкинул письмо и вставил 6-ую кассету. Глянул на часы – пол двенадцатого.
Кассета #6. Очередная тетрадь. Имя ученика – Ак Анатолий 9″А» школа №2. Ак Анатолий?! О нет.. Я его знаю! Это парень, который бесследно исчез полгода тому назад. Бог мой… Этого не может быть… Он жил в соседнем городе. Мы вместе играли за один хоккейный клуб. Не может быть.. Не может.. На плёнке я вижу очертания знакомого города, мне знакомы эти улицы, я уже бывал здесь. На улице стоит осень. Разгар дня. Камера снимает наш спорткомплекс прямо из кустов напротив входа. Из него выходят ученики хоккейной секции. Последними выходим мы, с Толиком. О Боже, о Боже! Нет Толя, не надо!! Мы прощаемся у входа и расходимся в разные стороны. Мельком я замечаю свой взгляд на объективе камеры. Я кажется заметил его! Но я поворачиваюсь и ухожу, а камера начинает следить за Толей. В этот раз мне действительно страшно, ведь в объективе камеры находится мой друг! Он настиг Толю в заброшенном переулке, куда Толя отошел справить нужду. Я не хочу говорить о том, что это мразь сделала с Толей. Для того, чтобы уснуть мне пришлось выпить 200 граммов водки. Я не верю, что это происходит со мной…

17.05.98
Я посмотрел все кассеты. 7-ую и последнюю сегодня с утра. Она пустая. Сегодня вечером должен прийти Андрей, я ему всё покажу и мы вместе что-нибудь придумаем. А пока я пойду прогуляюсь. Я побродил по городу, зашел к Насте, пообщались. Вдоволь нагулявшись, я вернулся домой, по привычке я проверил почтовый ящик.. От ужаса у меня подкосились ноги. Вместо привычного письма в ящике лежала кассета. Как она туда попала я понятия не имел. На кассете была надпись «День 7″.

Дальше пишу один-в-один по записям из дневника.

Я вставил кассету и обомлел от ужаса. Тетради не было. Вместо неё во весь экран была моя фотография из паспорта. Я сглотнул подступивший к горлу ком. Показываются улицы нашего города. Следующий кадр – Я идущий, в обнимку с Настей, далее я, сидящий в баре, и наконец я выходящий из подъезда своего дома на сегодняшнюю прогулку. От страха я собрал все кассеты в кучу и сжег прямо на кухне. Остатки я покрошил и смыл в унитаз. Дневник спрячу здесь, где хранил кассеты и курево. Под деревянный пол, который я разобрал специально для этих целей. Cтук в дверь, наверное это Андрей. Теперь мы что-нибудь придумаем.»

Это последняя запись из дневника. Я нашел его в одной из комнат, когда менял старые полы. О продолжении истории ничего неизвестно. Мол жила семья, а потом все разом куда то пропали.

>>145136522 (OP)
>25 рублей
В 98м были ещё тысячи, школота ты тупая.

Расскажу-ка я тебе стори про Чёрного Битарда. Было это еще во времена Того Двача. В общем, жил в одном зажопинском ДС задрот. Обычный задрот, какими полны чаны. Лет 20, борода, тян нет, хикковат — типичный анон. Всё бы ничего, но как-то его родители полетели в Турцию отдыхать, а самолёт разбился. Анону этому всё осталось в наследство, что в семье было. Умный бы завёл тян или купил грин-кард, завёл бы трактор и съёбся из сраной Рашки. А этот проплатил коммунальные услуги и интернеты на три года вперёд, набрал еды, терабайты анимы и закрылся у себя в комнате — даже двери заколотил и окна фанерой закрыл. Соседи сначала внимания не обращали, ведь парнишка ебанутым с детства слыл во дворе, потом подумали, что в этой квартире сектанты собираются, а после совсем забили на это дело — подумали, что чувак уехал, а хату закрыл. Года через два приехали погостить дальние родственники и стали анона этого разыскивать. На звонки никто не отвечает, к двери не подходят. Решили ломать дверь, вызвали ментов. А когда дверь сломали, то увидели в кресле у компа мумифицированный труп. Битард уже год как умер от истощения — фапал и умер. Даже мёртвый хуишко в ладошке сжимал. А комп стоял включённый. Кругом грязь, бардак, стены какими-то рунами и капчами исписаны, а клавиатура в крови. Вроде бы банальная стори, сколько так алкашей прямо за стаканом умирают и их через годы находят. Но вот, то ли анонимус так сильно ненавидел, то ли дела у него незаконченные были, в общем, душа его осталась жить в интернетах…
…Некоторое время спустя, когда уже и Тот Двач выпилили, и мемы многие быльём поросли, сидел ночью один школьник на лжедваче. Треды были унылые, рачьё напирало, дело к вайпу катилось. Вдруг в одном криппи-треде какой-то спамер стал чан форсить. Ссылка была очень странная, голый IP "http://265.42.404.666/b/", аноны смеялись и говорили, что не бывает такого IP. Но школьник, не будь он школьником, ссылочку эту тыкнул, видать с дуру. Ссылка была рабочая и перед взором школьника предстал Тот Самый Двач. На нём не было ни рака, ни быдла. Все треды были винрарные, никакой платины, никакого ЕОТ. Анонимы общались на интересные и актуальные темы, порождали сотни контента и артов. Ну школяр пообвыкся, сначала почитал, а потом и сам постить начал. И вот ровно в полночь в его треде появился какой-то анонимус и начал школьника деанонить, в течении получаса в тред были вброшены фейкоасечка, вконтактик, мыло и даже IRL-адрес. Школьник начал нервничать и включил быкование - требовал пруфы. И тут произошло странное - в треде появились фотки, которые были сделаны ещё на плёночную мыльницу и никогда не сканились - всё детство, школа, семья. Школьник высрал целый кремль, но деанонщик не унимался. Творился мозговыносящий пиздец, казалось, что странный собеседник знал всё личное и сокровенное о жертве, вплоть до объектов фапа. В ужасе школьник спросил: "Кто ты такой! Что тебе надо?!" и из колонок раздался могильный голос "Я Чёрный Битард!", а на мониторе появился анимированный trollface во весь экран. "Чего смёшься, быдло?!" - в ужасе прокричал школьник. "Смерти твоей радуюсь". Сердце малолетнего долбоёба ёкнуло, а из под ногтей на клавиатуру потекла кровь. Он пытался закрыть зловещее окно, но клавиатура стала как будто монолитная, а мышь приросла к столу. Кнопки на системнике намертво заклинило. Школьник ощущал, как его буквально выпивает Бездна Зла - силы таяли, а в глазах всё плыло. Он схватил стул чтобы разбить комп, но стул отскакивал, как от гранитной глыбы. В отчаянии он перерезал ножницами витуху и оттуда фонтаном, как из перерезанной артерии, хлынула кровь, а интернеты продолжали работать. Звучал инфернальный хохот. Из последних сил школьник поднял стакан и плеснул в блок питания чай. Хохот прервался визгом, комп искрился и разваливался на части. Школьник очнулся лишь утром - руки и ноги плохо слушались, его трясло и валил холодный пот. Комп был раздолбан в хлам и комната вся в крови. Когда он подошел к зеркалу, то увидел, что он весь седой, а вены на руках порезаны вдоль, как у эмо.
Эту стори мне поведал тот самый школьник. Он теперь заикается и лечится от ревматизма. Говорят, что Чёрный Битард всё так же ходит по ночным интернетам, ищет новые жертвы и нет его чёрной душе покоя.

>>145136522 (OP)
>>145136561
>>145136609
>>145136692
Только вчера читал эту стори. Годно, годно.


Лью свое любимое:
Я нашел этот текст в кладовке квартиры, купленной не для себя. Тридцать восемь листов, вырванных из разных тетрадей, – в клеточку, в линейку, с перфорацией и без оной, мятые и ровные – всякие. Они были завернуты в "Литературную газету": профиль Пушкина – словно портрет на суперобложке.
Литературка-то меня и привлекла – я люблю читать старые газеты. Я развернул ее – и увидел эту стопку. Начал просматривать – и уже не мог оторваться.
Это был дневник.
Очень странный дневник.
Странный дневник странного человека.
Да и человека ли?..
Вот пишу – и понимаю, что выгляжу сейчас дико неоригинальным. Как можно начинать повествование с такого стандартного хода? Избитый прием, заезженный штамп, пошлятина – где только литераторы не находили чужие рукописи: и в бутылке, и в ванне, и в кармане.
У меня вот – в кладовке, на полке, заваленной старыми ботинками, заставленной пыльными банками и бутылками.
Но что делать, если всё, что я рассказываю – правда?!
Вернее, почти всё.
Что-то - совсем немногое - я домыслил. Многое поправил. Еще больше выкинул.
Но суть не изменилась.
Вот эти листы. Сейчас я смотрю на них, я касаюсь их. Они лежат возле клавиатуры компьютера, и мне хочется отодвинуть их подальше, придавить чем-нибудь тяжелым. А лучше - убрать в ящик стола – на самое дно. И забыть об их существовании.

Ирина Никифоровна была моей соседкой. Эта старая сварливая женщина под конец своей жизни осталась одна. Её сын был наркоманом и сидел в тюрьме, а дочь уже многие годы никто не видел. Грустная судьба, но, к сожалению, типичная в нашем обществе. Жила Никифоровна на скромную пенсию. Вечерами сидела на лавочке ругала правительство, перемывала косточки соседям. О детях своих она вспоминала, но не с теплой материнской нежностью. Если вдруг речь заходила о детях, своих она начинала проклинать. Особенно дочь. Дело в том, что последняя в 23 года обворовала мать и сбежала. Никифоровна была очень жадной бабкой и такого простить не могла. Сын же обворовывал мать постепенно и, каким-то образом, Никифоровна упускала его дела из виду. И вот однажды произошло событие, о котором я хочу рассказать. Дочь Никифоровны, Алина, вернулась. Зашла в квартиру, сказала: «Здравствуй, мама», пропустила мимо ушей весь поток брани родительницы. Где она была, почему она вернулась, я не узнала, да и не особо интересовалась. Знаю только, что в доме матери жизнь для неё не была сладкой. Никифоровна делала все, что бы выжить дочь из квартиры. Скандалы слышал весь дом. Никто не вмешивался в эти семейные разборки. Обе женщины могли орать друг на друга на лестничной площадке, во дворе, даже их крики в квартире можно было услышать, поднимаясь по лестнице или, подходя к дому из магазина. Никифоровна колола дочь иголками, бросала в неё вещами. Алина это терпела. Было видно, что ей некуда идти. Она изо всех сил старалась наладить отношения с матерью. Где-то работала, помогала по хозяйству, по мере возможностей ухаживала за матерью. Никифоровна заботу принимала, но спокойно сосуществовать с Алиной не могла. Однажды мать просто не впустила её в квартиру. Алина вышла купить Никифоровне таблеток, а когда вернулась её мать просто забрала таблетки, захлопнув перед Алиной двери. Алина около 12 часов просидела на лавочке у подъезда. Около 7 вечера начался скандал. Алина рвала и метала, тарабанила в двери, на что Никифоровна окатила её кипятком. Знаю, что кто-то вызывал милицию, кто-то скорую. Алина забилась в углу и выла как раненый зверь, но когда приехала скорая, её нигде не было. Утром на чердаке нашли Алину. Она повесилась на бельевой веревке. Прямо под её телом на полу было написано мелом: «Я тебя сварю в твоем же кипятке». Никифоровна из квартиры в тот день так и не вышла. После этого случая в дома начались проблемы с проводкой. Свет выключался по 2 по 3 раза в неделю без видимых на то причин, при этом в соседних домах все было хорошо. А через 2 месяца после Алининой смерти нашему дому отключили горячую воду. За эти 2 месяца многое изменилось в поведении Никифоровны. Она стала гораздо реже бывать на улице. А однажды рассказала бабкам из нашего дома, что Алина ей каждую ночь во сне приходит и угрожает.
А потом она исчезла. Её не видел никто. Свет в её квартире не включался, достучатся до неё, не могли. На тот период я уезжала на море, а когда вернулась, узнала о её смерти. Она буквально сварилась заживо у себя в ванной. Набирала воду купаться и подогревала её кипятильником. Потом поставила кипятильник в чашку, но не выключила. А когда залезла в ванну, вероятно, потеряла сознание и, падая, задела чашку. Нашли её через 2 недели, когда трупный запах в подъезде уже не выветривался. Эти 2 недели она медленно варилась у себя дома. Проблемы с проводкой и водой исчезли сами собой сразу после её смерти.

>>145136887

Я так и сделаю – но лишь после того, как закончу этот рассказ.
Мне жутко. Очень жутко.
Потому, что я верю: в этих бумагах – правда.

Запись первая

Зачем я ее послушал? Почему я всегда ее слушаю, хотя, казалось бы, кто она такая? Бывшая жена, чужая жена – раздраженный голос в телефонной трубке. Я даже не знаю, как она сейчас выглядит.
Она велела разменять трехкомнатную квартиру.
И я был не против – действительно, зачем мне большая квартира?
Мне достаточно и однокомнатной, пусть только будет просторная кухня – такая, чтобы можно было там поставить диван. Кухня с диваном – это больше чем кухня. Это уже настоящая комната.
Я давно хотел кухню с диваном.
А жене нужны были деньги.
"Продай квартиру, - сказала она холодным ровным голосом. – Нам с Машей нужны деньги."
Маша – это моя дочь. Она уже большая. И я не знаю, как она сейчас выглядит.
"Купишь себе что-нибудь поскромней, - сказала жена. – А остаток денег перешли нам."
Я никогда не умел с ней спорить. Даже когда она стала чужой.
Я продал квартиру.
Вернее, лишился ее.
Вот уже вторые сутки я ночую на вокзале.
Дурак! - отчаянно ругаю себя, и морщусь, и трясу головой. - Знал же о риске! Но не захотел лишней беготни, доверился напористому улыбчивому человеку, пришедшему по объявлению. Дурак, дурак, дурак! Что теперь? Куда теперь? В милиции сделать ничего не могут - так они мне объяснили. Все документы чистые - я сам их подписал, безо всякого принуждения. А улыбчивый покупатель больше мне не улыбается. Он страшный человек - как же я сразу этого не заметил?!
Господи, ну что я за дурак!
Завтра опять пойду туда, к нему. И пусть будет, что будет...

Запись вторая

На третий этаж поднимался долго - будто по ступеням эшафота шел. Встретил соседку, перекинулся парой слов, хоть совсем не хотел разговаривать. Какой у нее был взгляд! Видимо, всё уже знает.
Наверное, весь дом уже в курсе случившегося со мной.
Ну и пусть!
Позвонил в квартиру. Кнопка возле двери моя, а голос звонка чужой, переливчатый, насмешливый. Вышел новый хозяин: в шелковом халате, босой, бритый, в зубах спичка. Привалился к косяку, глянул сквозь меня:
- Чё?
- Поймите, - говорю ему жалостливо, забыв поздороваться. - Мне совсем негде жить. Вы обманули меня, совсем обманули. Ну купите мне хоть дом в деревне. Какую-нибудь развалюху с печным отоплением. Я не могу без крыши... - тороплюсь, видя, как мутнеют его глаза. И ненавижу себя за слабину в голосе, за дрожь, за неуверенность. - Пожалуйста! Пока лето, я еще как-нибудь. Но ведь осень, зима - как же я буду?..
- Я те говорил, чтоб ты больше здесь не показывался? - Его пальцы сжимаются. - Говорил. Я тебя предупреждал, что урою, если еще раз увижу? - Он делает шаг вперед, прикрывает дверь. - Предупреждал!
Я отступаю, лепечу что-то. Он сильней меня, моложе, тяжелей. Но это не главное. Я знаю, что он страшный человек, что у него много друзей - они все такие же бритые, молодые, здоровые. Я знаю, что у него есть оружие, знаю, что он уже убивал - он хищник, он людоед. А я? Кто такой я? Слабовольный хилый неудачник.
Удар бросает меня на ступени лестницы.
Я задыхаюсь, в животе горячо - но я еще пытаюсь ему что-то доказать.
Мне дико, мне чудно и обидно - меня бьют в моем доме, меня не пускают в мою квартиру.
Очередной удар отзывается звоном в ушах. Я почти слепну. Во рту - вкус крови. Губы горячие, большие, мягкие. Я уже ничего не понимаю, ничего не вижу, закрываюсь руками, пытаюсь спрятаться от ленивых сильных ударов.
Какое счастье, что не встретил никого знакомого, пока катился с лестницы.
Только в самом низу, в тамбуре подъезда мне почудилось шевеление теней под лестницей, где стояли старые детские коляски.
- Это из двадцать восьмой, - послышался мне сиплый голос.
Кто там был?..

Запись третья

Как пёс зализываю раны, отлеживаюсь. Пробую языком шатающиеся зубы. Нянчу больную руку. Ругаю себя.
Кажется, у меня поднялась температура. То знобит, то в жар бросает. Сознание вялое, растекающееся. Грежу. Запрещаю себе думать о плохом и потому вспоминаю прошлое - всё хорошее теперь только там.
Студенческие годы вспоминаю, поездки в колхоз на картошку, веселую жизнь в общежитии. Стройотряд астраханский, который свёл меня с Верой - моей будущей женой. Свадьба...
Двенадцать лет жили душа в душу. А потом вдруг всё начало рушиться. Страна, работа, семья. Всё, всё развалилось, рассыпалось в прах...
Стоп! Нельзя думать о плохом. Думай о хорошем, вспоминай, мечтай.
Машенька, дочка. Чистый светлый человечек, нуждающийся в заботе. Как смешно она боялась разных пустяков - старинной иконы, стоящей в шкафу, оленьей головы, висящей в прихожей, ночной темноты и кладовки в маленькой комнате.
Она уже в школу ходила, но еще верила в буку, живущего за дверью кладовки. В страхе своем не признавалась, стеснялась его, но иной раз, проснувшись ночью, вскрикивала негромко и звала меня - отца, способного защитить...
Как быстро всё переменилось, как скоро я стал ненужным и жалким. Теперь я пугаю ее больше, чем тот безликий бука.
Самое ужасное в том, что я ее понимаю.
Как же она, наверное, выросла. Совсем взрослая уже, должно быть. Кто теперь ее защищает? Что, если какой-нибудь молодчик вроде того, что занял нашу квартиру? Наглый, бритый, татуированный, с машиной, с пистолетом, с деньгами.
И что теперь я? Пустое место!

Запись четвертая

Днем ходил в свой двор. Надеялся встретить знакомых, чтобы попросить хоть немного денег. Видел соседку - но она сделала вид, что меня не знает. А я не решился к ней подойти. Возле мусорных баков нашел сумку с бутылками. Сдал, купил аспирин и булку. Сходил за водой на соседнюю улицу, там есть колонка. Умылся.
Хочу в ванную! Боже, как же я хочу забраться в ванну или хотя бы встать под горячий душ!
Нашел бритву, кое-как побрился. Рука почти уже не болит, но на ноге вылез огромный чирей - мешает ходить.
Нельзя, нельзя опускаться!
Постирал носки и рубашку.
Ближе к вечеру обнаружил, что сарай, в котором я отлеживался несколько последних дней, облюбовали подозрительные молодые ребята, похоже наркоманы.
Ушел от греха подальше.
Переночую на улице. Ночи стоят на удивление теплые.

Запись пятая

Как же я, оказывается, одинок! Раньше этого не замечал. Но вот случилось несчастье - и кому я нужен, кто мне поможет? Старые соседи ссуживают иногда небольшие деньги - но я стесняюсь их брать, а они стесняются давать. Физически ощущаю, что им неприятно меня видеть, - но нисколько их не осуждаю.
А что стал бы делать я, если бы на улице оказался кто-то из них? Пустил бы жить к себе? Конечно, нет. Смущался бы, при встрече опускал глаза, торопился бы дать мелочь или мятую десятку, откупиться от встречи, от разговора, от совести - точно как они сейчас.
Я уже почти и не хожу к нам. И знакомых стесняюсь, и обманувшего меня человека боюсь. Он ведь не просто квартиры меня лишил. Он документы мои отобрал, все вещи куда-то вывез - уничтожил любое напоминание обо мне. А стану мешаться - так и меня уничтожит.
Решил! - переживу зиму и уеду. В глушь, в деревню. Тихо поселюсь в брошенном доме, расскажу сердобольным бабушкам свою историю, попрошу на развод картошку, лук, цыплят попрошу. За грибами стану ходить, рыбу ловить...

>>145136858
>Черного Битарда
Проиграл.

>>145136993
Глупо начинать в таком возрасте новую жизнь! Но что еще остается? Обитать в городе, словно бездомный пёс, питаться с помоек, ночевать на вокзале - и паршиветь, дичать, опускаться?..
Только сейчас понял, что я еще чего-то жду, еще на что-то надеюсь. Потому стараюсь не уходить далеко от знакомых мест.
Как же трудно расстаться с прошлым!
Нашел укромное место в кустах за теплотрассой. Притащил со стройки два листа пенопласта, на помойке нашел лист шифера и много картонных коробок - из всего этого соорудил подобие шалаша. В десяти шагах ходят люди - но им меня не видно. Здесь можно жить, будто в логове - но только до холодов.
Думаю, что делать дальше...

Запись шестая

Не вытерпел - зашел в свой подъезд. Поднялся до своей квартиры. Дверь уже другая, бронированная - чужая. А кнопка звонка всё та же - моя.
Что теперь там внутри? Посмотреть бы. Найти бы своё.
Единственное место, где я был счастлив, - вот что такое моя квартира. Потому так и тянет сюда...
Меня спугнул шум за дверью.
Странно. Я точно знал, что в квартире никого нет. И тем не менее, я отчетливо слышал шум - будто кто-то, особенно не скрываясь, подошел к двери с той стороны, щелкнул крышечкой дорогого глазка и, громко сопя, на меня уставился.
Я испугался.
Внезапно я вспомнил буку, которого так боялась дочка.
Я почти его увидел - стоящего возле дверного глазка, в полушаге от меня.
Глупость, конечно. Нервы. Разыгравшееся воображение.
Или... Нет, нет, нет!
Я сбежал, чудом не упав по дороге, не поломав ноги и не пробив голову.
И снова во мраке под лестницей мне почудилось движение. И опять я услышал голос:
- Скоро будет наш.
“Наш-ш-ш”, - будто змеи клубились там среди ржавых колясок.
Никогда не нравилось мне то темное место. Всегда, войдя в подъезд, я торопился его миновать. Оттуда ощутимо веяло угрозой, там могли прятаться грабители или... Или кто похуже.
Что за чушь лезет мне в голову?! Может, я болен?
Наверное, почти наверняка - я болен, я в расстройстве, у меня расшаталась психика. Мне бы нужно какое-нибудь лекарство - валерьянка? ноотропил? - я не силен в медицине и потому пью настойку боярышника, аптечными дозами пью - алкоголь немного успокаивает, я крепче сплю, меньше тревожусь.
Так легче...
Сбился. Отвлекся. Слегка пьян...
На улице я посмотрел наверх, на окна своей бывшей квартиры. И - клянусь! - увидел, как дрогнула занавеска на окне.
Там кто-то был.
Он стоял за дверью, когда я к ней подошел. Он следил за мной, когда я спустился вниз.
Кто?! Кто?! - это не дает мне покоя.

Запись седьмая

Чувствуется близкая осень. Ночами холодно. Я успел привыкнуть жить на улице - но теперь мерзну. Натаскал в свою берлогу рваных матрасов и прочего тряпья, устраиваюсь на них как в гнезде. Содрал с теплотрассы изоляцию, теперь жду, когда включат отопление. И успокаиваю себя, разговариваю с собой: тебе, говорю, грех жаловаться. Вчера на вокзале видел нищего, он босой сидел на бетонном перроне. Подошел, спросил, где он живет. Оказалось, здесь же - под этой же бетонной плитой, в норе-расщелине, забитой мусором и газетами.
У меня-то лучше. У меня почти дом. Почти лачуга.
Вчера весь день ходил по городу. И поражался, сколько же кругом нищих. Раньше и не видел их, не замечал. Пробегал мимо, отворачиваясь. А теперь - будто глаза открылись. Поговорил еще с двумя - помимо того, что сидел на перроне. Они даже милостыню не клянчат, говорят, бесполезно. Живут как бродячие псы.
Невыносимо смотреть на таких людей.
Когда поеду в деревню, попробую уговорить их отправиться со мной. Хотя вижу, что им это не нужно, они не мыслят уже другой жизни.
Я не такой, нет. Я пишу, связано излагаю свои мысли - я не отупел. Я стараюсь мыться, стараюсь стирать одежду. А еще у меня есть дом - крохотная лачуга из картона и пенопласта. Она куда уютней туристической палатки. А я ничем не хуже отдыхающего в лесу туриста.

Запись восьмая

Схожу с ума?
Происходит что-то невообразимое, что-то невозможное. Я начинаю видеть странные вещи. То, что раньше составляло мою жизнь, теперь ушло на второй план, словно дымкой подернулось, размылось, поблекло. И сквозь этот мутный фон начинает проступать нечто совершенно мне незнакомое, пугающее, страшное.
Не верю своим глазам, свои ушам - всем своим чувствам.
Галлюцинации! Да, галлюцинации!
Я болен, я сильно болен - больше не знаю, чем объяснить происходящее со мной.

Запись девятая

Два дня лежал в берлоге, никуда не ходил, лечился боярышником. Кажется, мне чуть лучше. Но - чёрт возьми! - я начинаю бояться большого мира. С ним определенно что-то происходит.
Сегодня пойду в свой дом клянчить деньги у соседей. Стыдно. А, впрочем, ладно! Не обеднеют. Я же не по сто рублей прошу. Десятка - это максимум, на который я рассчитываю.
Вот только наберусь храбрости - и сразу отправлюсь.

Запись десятая

Это невыносимо! Это невозможно!
Я видел их! Я говорил с ними!
Напьюсь! Сейчас же! Только бы забыть эти лица!
Неужели со мной всё кончено?
Не верю, не верю, не верю...

>>145137045
Запись одиннадцатая

Теперь пьян. Так лучше. Могу рассказать, что произошло. Должен рассказать. А то эти истерики на бумаге мне самому неприятны. Так хоть будет ясно, почему я взвинчен.
Итак: сегодня после полудня я отправился обходить знакомых. Двери открыли только трое. Они смотрели сквозь меня, когда я просил у них денег, - будто не могли сфокусировать на мне плавающий взгляд. Их лица были похожи на обмылки. Кажется, они с трудом меня понимали.
Но дали сорок рублей.
На четвертом этаже на окне лестничной площадки подобрал пять пивных бутылок, сунул в пакет, который теперь всегда ношу с собой.
Постоял у своей квартиры, испытывая жгучее желание позвонить. Знал, что хозяина нет, но предчувствовал, что звонок мой заставит кого-то зашевелиться.
Кого?
Не подобного ли тем, что живут под лестницей?
Стоп! Забегаю вперед...
Постоял у двери и побрел вниз. Наткнулся на соседку с пятого этажа. Поздоровался. Она повела себя странно: вздрогнула, дернулась, и заторопилась - почти побежала по ступенькам.
А потом я услышал песню.
“Вставайте, товарищи, все по местам, последний парад наступает...”
Галлюцинация - решил я. Но, спустившись ниже, вдруг понял, что песня доносится из-под лестницы, где мне уже не раз чудилось движение.
И я заглянул туда - за коляски и ржавые санки.
Там оказалось больше пространства, чем я всегда думал.
Там в глубокой тьме тлел крохотный огонек, а вокруг него сидели люди.
Впрочем, нет, не совсем люди.
Там сидели СУЩЕСТВА, похожие на уродливых людей. Они были невысокого роста, горбатые, колченогие. Их бледные лица были раздуты и напоминали неровные комки теста. Волосы - у некоторых как грязная пакля, у других как звериная шерсть. Одежда - сплошь рваньё.
“... Врагу не сдается наш гордый “Варяг”...
- Привет, - сказало одно из этих существ, поворачиваясь ко мне. - Водка есть?
- Нет, - на автомате ответил я.
- Будет, приходи, - сказало оно.
- А вы кто? - очумело спросил я.
- А то ты не видишь... живем мы тут...
Они действительно там жили - и, кажется, довольно давно. Как же я раньше их не замечал? Почему их не гонят отсюда? Почему им позволяют здесь находиться?
Всё это промелькнуло в моей голове в одно мгновение.
Второе мгновение дало разгадку - никого тут нет. Это лишь моя галлюцинация. И живет она не под лестницей, а в моем больном мозге.

Запись двенадцатая

Я вижу их всё больше, всё чаще. Они всюду. Уродливые и страшные. Отвратительные, отталкивающие. Они сидят на тротуарах, роются в урнах, справляют нужду в кустах, в лифтах, за гаражами. Они ютятся под лестницами, они оккупируют дома-развалюхи, они обитают в подвалах и на чердаках. Они всюду, буквально везде - в парках они ловят собак, на свалках ищут одежду и прочее барахло, с помоек тащат еду, на рынках воруют кошельки. Они паразиты, как клопы, как тараканы. Но клопов и тараканов можно увидеть, включив ночью свет, их можно поймать и раздавить, а эти - совершенно неуловимы, абсолютно невидимы.
Я один их вижу.
Всюду.
Это потому, что я постепенно становлюсь таким же, как они.

Запись тринадцатая

Это не галлюцинации. Теперь я в этом уверен. Эти существа абсолютно реальны. Все они когда-то были обычными людьми, но потом их жизнь сломалась - и они изменились. Они опустились - и оказались на самом дне мира, куда взгляд обычного человека не может проникнуть.
Это словно параллельные пространства. Да, да! Именно так! Мы здесь, рядом, мы живем в одном мире, но в разных его плоскостях.
Когда-то я читал, что пчелы не замечают, не воспринимают людей, не знают об их существовании. Так уж они устроены.
А благополучное человечество не подозревает о существовании другой вселенной - вселенной изгоев.
Вчера я, уже ничего не боясь, ходил к своей квартире - и нос к носу столкнулся с новым ее хозяином. Он не увидел меня. Он прошел рядом - я мог бы его пнуть, мог бы толкнуть, подставить ногу, ударить по голове.
Наверное, он даже ничего не понял бы.
Как же я его ненавижу!
Другие люди тоже не замечают меня. Не все. Но большинство.
Вчера я воспользовался этим и украл бумажник.
Нет, мне не стыдно. Документы я вернул - подбросил к двери. А денег там было сто тридцать рублей. Я никого не разорил.
Нужно бояться собак. Они нас чуют.
Еще я опасаюсь милиционеров. Многие из них меня всё еще замечают. Думаю, это временно.
Дна я пока что не достиг.
Но я туда стремлюсь.
У меня есть план...

Запись четырнадцатая

Наблюдаю. Анализирую.
Они разные. У них существует определенная иерархия (очень долго вспоминал это слово - чувствую, что тупею). Те, что обитают на улице - самые низшие. Они держатся стаями, и воюют с другими подобными стаями. Из-за помоек воюют, из-за еды, из-за пространства. Другие селятся в домах - в подвалах, в подъездах, на чердаках. Их меньше, они образуют подобие семей. Они обычно сильней тех, что живут на улице, хитрей и умней. Но выше их стоят “домовые” - живущие в квартирах бок о бок с обычными людьми. Эти пользуются всеми благами, не знают проблем с едой, и даже с домашними животными находят общий язык.
За последнюю неделю обошел все окрестности. Трижды дрался. Они слабы. В подвале дома номер десять на Минской улице я легко одолел троих мужчин.
В иерархии я стою выше их. Физически я более развит. И мой ум гораздо острей.
Эти, уличные - почти животные.
Мое место не с ними.
Экспериментировал. Подсаживался к обычным людям, придвигался в упор, заглядывал им в лицо. Они меня не замечают, но какое-то чувство заставляет их отодвигаться. Если я их касаюсь, они вздрагивают и либо начинают чесаться, либо ищут на себе насекомых. Одного я сильно ударил в лоб - и тогда он меня увидел.
Делаю вывод: надо вести себя тихо.
Странно: в зеркалах и в витринах я с трудом различаю свое отражение. Приходится напрягать глаза и всматриваться.
Осталось подождать немного.
Нестерпимо хочу домой.

Запись пятнадцатая

Привык к зиме. Морозов почти не ощущаю. Когда очень холодно, иду с водкой в подъезд под лестницу. Разговариваем о разном, много поём. Они глупые, но лучшей компании мне не нужно. Узнаю много нового о жизни.
А пишу всё реже и реже. Заставляю себя, голова должны работать. Но вроде не о чем писать. Зато много читаю, когда светло. Люди теперь выбрасывают много разных книг. Особенно нравится читать цветные журналы.
Когда не очень холодно, живу в своем доме. Как эскимос. Как чукча. Снега навалило много, дом завалило с крышей. Получилась такая снежная избушка. Забыл как называется. Внутри тепло - особенно если прижаться к трубе.
Ем совсем немного. Но всегда сыт. Даже чудно.
Хорошо живу. Жду весну.

Запись шестнадцатая

С крыш капает. Слякоть и неприятно.
Самое время.
Вчера ходил на разведку. Разговаривал с домовым через дверь. Его зовут Саша, он уже старый. Помнит мою дочку. Говорит, она его несколько раз видела. Маленькие дети нас могут увидеть, я знаю.
Меня тоже помнит. И жену.
Я ему угрожал. Велел убираться.
Он просил неделю. Хочет перебраться к соседке. Там пока свободно.
Боится меня.
Еще бы - я хозяин.
Разрешил ему. Вернусь домой через семь дней.
Скорее бы!

В одном лагере было много клумб. На этих клумбах росли разные цветы, но в основном были фиалки. И вот как-то утром смотрят - все фиалки куда-то исчезли. Ромашки, одуванчики, васильки и другие цветы остались, а фиалки все исчезли. Сначала подумали, что их просто кто-то сорвал. Прокрался кто-то ночью в лагерь, сорвал фиалки, а потом отнес на рынок чтобы продать. Но директор лагеря, пожилая женщина, была родом из деревни, она посмотрела внимательно на оставшиеся стебли и сказала, что это какое-то животное отгрызло своими зубами цветы.

Детям при этом известии стало немного страшно. Ведь все-таки какое-то животное ходит ночью по лагерю и ест цветы! А вдруг оно и человеком питается тоже? Но скоро про это забыли.

Вечером пошли трое мальчиков в туалет покакать. И там двое из них заметили, что у третьего какашка пахнет фиалками. Они рассказали вожатому. Тот пришел, тоже понюхал - точно, какашка пахнет фиалками! Хозяин какашки стоит рядом и весь красный от стыда. Он был удивлен не меньше других, почему это его какашка пахнет фиалками. Но все, конечно, решили, что этот мальчик взял и съел все фиалки в лагере. Собрали линейку. Этого мальчика стали отчитывать перед всем лагерем за то, что он съел фиалки. Мальчик чуть не умер со стыда.
strashilka.com
Прошла неделя. Ночью одна девочка пошла в туалет и не вернулась. Нашли только ее окровавленные тапочки. Утром директор лагеря осмотрела тапочки и сказала, что это какой-то зверь напал на девочку. А вечером те же самые три мальчика опять дружно пошли в туалет. Опять оказалось, что у того же самого мальчика какашка пахнет фиалками...

Выяснилось, что у девочки была туалетная вода с запахом фиалки, почему-то перед сном ей пришло в голову надушиться. А этот мальчик сходил с ума от запаха фиалок. Днем он нормально относился к этому запаху, запах как запах. А во сне ему снилось, что он превращается в гигантского голодного черного козла, который питается одними фиалками. Но когда мальчик просыпался, то снов своих не помнил.

Это выяснили в больнице. Там, когда мальчик спал, к его лицу поднесли одну фиалку. Мальчик, не просыпаясь, страшно заблеял, лицо у него странно вытянулось, он кинулся на фиалку и откусил ее вместе с рукой врача.

>>145137074
Запись семнадцатая

Сегодня!
Собираюсь. Вещей почти нет. Складываю эти записи.
Избушку оставлю Вадику. Он из уличных, но совсем не глуп. Просто слабый. И много пьет.
Даже жалко всё бросать. Уж вроде и привык.
Нет! Хочу домой! Там есть телевизор и ванна и диван.
Там лучше.
Сейчас иду...
Вот сейчас...

Запись восемнадцатая

Как всё просто. Позвонил. Он открыл. Наверно думал мальчишки балуют. Выглянул, посмотрел вниз по лестнице. Никого не увидел.
А я спокойно боком прошел мимо. вошел в квартиру.
В свою квартиру.
В прихожей другие обои и мебель другая. Оленьей головы нет. Зеркало напротив двери, его раньше не было. И тумбочки не было. Ничего моего не осталось. И так везде - во всех комнатах, на кухне и даже на балконе. Но всё равно это моя квартира. Я ее знаю. Я помню, какой она была, когда здесь жила моя семья.
Я вернулся домой.
В кладовке много места. Поселюсь там.
Но не собираюсь торчать в ней всё время.

Запись девятнадцатая

Он чужой!
Не могу жить с ним рядом. Не хочу.
Ненавижу! Ненавижу!
Сегодня ночью я подошел к нему и долго смотрел, как он спит.
Он отвратителен.
Я многое о нем узнал. К нему часто приходят друзья, и они говорят о делах - мне противно их слушать. Еще они говорят о развлечениях. Они мучают молодых девушек, а потом хвастаются этим. Вспоминаю дочку. Может, у нее такой же друг?
Я решусь.
Честное слово, решусь.
Вчера они гуляли втроем. До утра шумели. Приходил милиционер, но сразу ушел. Они грозились узнать, кто его вызвал. Потом опять были женщины.
Как же это всё мерзко...

Запись двадцатая

Я словно в раю. Когда никого нет дома, я смотрю телевизор. Я снова стал читать хорошие книги. Откуда они у этого недочеловека, зачем? Я принимаю душ. В холодильнике всегда есть еда. Впрочем, я не сильно в ней нуждаюсь. Я очень изменился. Боюсь признаться себе в этом - но, кажется, я больше не человек. Я кто-то другой. Вылупившийся из старой оболочки - так бабочка выходит из кокона.
Я - человек-невидимка.
Я могу всё. Мне всё дозволено.
Не боюсь его больше.
Вчера облил его красным вином. Позавчера выкинул в окно бутылку водки. Одному из его дружков отрезал волосы.
Не могу удержаться. Хоть и ругаю себя каждый раз за это.
Он приглашал попа. Тот махал кадилом и кропил святой водой. Обрызгал и меня. Что толку? Я не чёрт. Я - хозяин этой квартиры.

Запись двадцать первая

По ночам наваливаюсь на него сверху и душу. Не даю двинуться. В полночь включаю телевизор на полную громкость. Сбрасываю с полки книги. Рву простыни. Рисую на зеркале разные знаки и буквы.
Он боится, я это вижу.
Когда ложится, оставляет свет в других комнатах. Под подушкой прячет пистолет и фонарик. Всё чаще вызывает себе подружек - при них я веду себя тихо. А сегодня он врезал замок в дверь спальной комнаты. Что ж, даже если он сумеет там без меня запереться, я всё равно смогу стучать и царапать дверь.
Я здесь хозяин!
Я заставлю его отсюда съехать.
Не будет ему никакой жизни!

Запись двадцать вторая

Перестарался.
Но ничуть не жалею.
Только холодок в груди - я убил человека.
Да, он, наверное, заслуживал смерти. Но сейчас мне как-то неуютно, и тошно, и муторно.
Я лишь хотел выгнать его из квартиры, как он сделал это со мной.
Этой ночью он заперся в спальне, но я был уже там. В два часа ночи я сел ему на грудь. Я душил его, и чувствовал, что ему сниться кошмар. Потом он проснулся. Вокруг была непроглядная тьма, хотя вечером он оставлял включенной лампу на тумбочке. Он захрипел, задыхаясь, вырвал правую руку из-под одеяла. Ударил ладонью по невидимой кнопке. Но лампа не зажглась. Я выдернул ее из розетки.
Он задергался, пытаясь меня скинуть. Но я крепко держался.
Он вытащил пистолет из-под подушки. Но я увернулся от выстрела, и выбил оружие из его руки.
И тогда он выхватил фонарь.
Луч света ударил меня в лицо. Я совершенно ослеп, я ослабил хватку. Но он уже не пытался вырваться. Он вдруг весь обмяк, и воздух вышел из него, как из проколотой шины.
У него не выдержало сердце.
Думаю, я знаю, почему. Уверен.
Он увидел меня.
И умер от ужаса.

Запись двадцать третья

Наконец-то всё кончилось: шум, сутолока, милиция, чужие люди.
Теперь я один. В своей квартире.
Теперь у меня всё хорошо.
Жду. Знаю, что рано или поздно у меня появятся новые жильцы. Я не собираюсь им мешать. Опять займу кладовку. Стану жить тихо, ничем себя не выдавая.
Если, конечно, они будут хорошие люди.
Ну, а если нет... Что ж...
Тогда придется напомнить им, кто здесь хозяин.