Лучи красного утреннего солнца в попытках достать до моих глаз, пробивались через нагромождения антенн и километры проводов на крышах просыпающегося мегаполиса.
По асфальту мерно стучал дождь, словно забывший пройти ночью – по большей части он идет в темное время суток, словно помогая скрыть следы того, что как правило, осуществляется по ночам.
Холодная вода хлюпала в насквозь промокших, испачканных грязью и песком кроссовках, не уступавших в сухости и комфорте старому трамваю, лениво тащившему меня сквозь затянутый пеленой утренний город.
Я смотрел на проплывающие мимо бетонные саркофаги домов и стеклянные здания деловых центров. Через запотевшее треснутое окно, сквозь капли дождя, я наблюдал за тем, как ползут мимо обезличенные фигуры людей, растерянно ютящихся под своими зонтами. Они сливались с городом, как будто являясь его непосредственной частью - подобно теням уличных светофоров, они наслаивались и перекрывали друг друга, перетекая из одного силуэта в другой…
Состояния безмятежной прострации прервал знакомый женский голос, раздавшийся прямо над ухом:- Сиди молча, не оборачивайся. Слушай внимательно, у нас мало времени…Она не успела договорить - раскат грома, прокатившийся будто в нескольких метрах от нас, прервал ее на полуслове.
Я проснулся от навязчивого стука. Раздраженно потерев лицо руками, и откинув одеяло, я опустил ноги на холодный пыльный линолеум. - Вот ведь! - процедил я сквозь зубы, - какого чер…?Схватившись за спинку кровати и рывком поднявшись, я затаил дыхание и прислушался. Нужно было привести в порядок мысли и растормошить сонный мозг, но видение никак не выходило из головы. - Что за...?Стук, снова раздавшийся со стороны балкона, вернул меня к реальности.
Очередной понос графомана.
Застучав зубами от холода, я поспешил к распахнутой двери. Конечно, я забыл закрыть ее вечером и загадка с лужей, взявшейся на полу из ниоткуда решилась сама собой - я так и знал, что как только засну, обязательно пойдет дождь. Главное, чтобы не закоротило проводку - совсем не хотелось выяснять отношения с соседом по поводу его сгоревших девайсов, особенно посреди ночи, а тем более учитывая его весьма сомнительное прошлое и болезненную склонность к алкоголю.
Закрыв окно и прихватив горсть свежих грибов из тихо жужжащих на балконе гроубоксов, я направился на кухню. Из темноты помещения в нос ударил сладковатый запах подгнившего со вчерашнего вчера мусора: - С этим нужно что-то сделать – проговорил я вслух, поморщившись. Положив грибы на салфетку, я прислонился к стене, и, не зажигая свет, на ощупь нажал выключатель чайника, который тут же вспыхнул синей иллюминацией и зашипел.Мысль о том голосе из сна, почему-то раздражала мое сознание, подобно мухе, что начинает жужжать и не дает покоя, как только ты сомкнешь веки. Я никак не мог взять в толк, почему этот голос оставлял четкое послевкусие слоеного пирога, что когда-то давно мне довелось отведать на той рождественской ярмарке в семнадцатом. Кажется, это называется «синестезия». Надеюсь, я не заболел.Старый, добрый семнадцатый... Ведь тогда все только начиналось.
Я включил тусклый ночник, и теплый желтый свет двадцативатной лампочки растекся по кухне, силясь показать во всей красе недостатки моего интерьера. Заварив чай по-черному, прямо в стальной кружке, я сел за старый, еще времен союза, трехногий стол, опирающийся на покрытую грязно-зеленой краской облупленную стену. Тщательно прожевав и проглотив грибы, я сделал пару мелких глотков чая. Сомнительное сочетание вкусов, но я уже привык. Со временем ко всему привыкаешь. Бегло взглянув на часы, я отметил про себя - пять минут третьего.Вопросов с режимом сна и бодрствования не возникало - откуда взяться вопросам, если отсутствует предмет спора? Я развалился в ободранном кресле, стоявшем поодаль, и закурил сигарету, чтобы перебить вкус грибного пойла.
Нет, я не берусь судить о вкусах чего бы то ни было - уже много лет мой мозг отказывается делить мир на плохое и хорошее. Никто не хочет быть на стороне теней - и, если даже последний злодей никогда не признает себя таковым, найдя оправдания и мотивации для всех своих деяний, я не выступал против того, чтобы быть чьим-то кошмаром. По большому счету, все равно, какие ярлыки вешать на себя и окружающих - каждый волен выбирать себе маску по размеру. Что касается меня - я давно оставил тщетные попытки понять мир, оперируя такими абстрактными понятиями как зло и добро, а моя маска намертво срослась с лицом, и теперь трудно понять, где заканчиваюсь я, и начинается тот, кого во мне видят.А ведь тогда все было не так. Не сказать, что намного проще, но...
Глубоко затягиваюсь, закрываю глаза. Легкие наполняются горьким дымом, спутники которого, как обычно - спокойствие и смерть от неизлечимой болезни. По крайней мере, именно такую кончину предрекают мне отвратительные картинки с калеками, размещенные на каждой пачке сигарет. Кто знает.Я отчетливо помню. Тысячная попытка похоронить все это дерьмо в глубинах сознания не увенчалась успехом. Подобно трупу, восставшему из земли по прихоти темного некроманта, картины былого не могут уйти на покой. Разрывая могилу моих воспоминаний своими прогнившими холодными руками, они пытаются выкарабкаться из глубокой ямы давно минувших дней. Словно кадры старого фильма, проносятся перед моим взором отрывки из прошлого, дергая за, казалось бы, давно оборванные нити притупленных эмоций.
Я отвечал за финансовую сторону нашего проекта. Не сказал бы, что мы делали что-то плохое - в том смысле, что мы не занимались чем-то общественно опасным. В конце концов, больше погибает от героина, чем от стимуляторов, а героин мы не производили. Во-первых - потому что это попахивало массовым истреблением, во вторых - сварить опиаты даже в хорошей лаборатории достаточно сложно, а полноценная маковая плантация привлекала бы к нам слишком много ненужного внимания, потребляя массу электричества. Я не могу уверенно сказать, что из этого было важнее, но почему-то вспоминается история знакомого следователя о том, что исламские экстремисты считали распространение героина среди европейцев одной из форм Джихада.
Вообще, "проект" и "финансовая сторона" - пожалуй, слишком громкие слова, чтобы описывать то, чем я занимался. Когда закончен сбыт достаточно крупной партии - весьма сложно обменивать такое количество криптовалюты на то, чем можно расплатиться в магазине. Ты можешь быть бесконечно богат, но если твое состояние исчисляется «криптой» - ты будешь так же бесконечно голоден. В мои задачи входило проводить потоки нашей прибыли незаметно для тех, кто хотел бы их заметить и направить в другую сторону - как правило, к себе в карман. Хоть это и не было особенно сложным, техническая простота такой работы компенсировалась достаточно большими рисками и постоянным стрессом - но риски считались оправданными, а стресс стал образом жизни. Сделав последнюю затяжку, я распахнул окно. Дотлевший окурок полетел куда-то вниз, оставляя за собой шлейф рассыпающихся искр. Порыв ветра донес до меня запах сырости. Там, за пределами моего жилища - черное, низкое небо без единой звезды на нем, било проливным дождем спящий город. На фоне нависшей над мегаполисом мглы проступали лишь силуэты многоэтажных домов с редкими вкраплениями окон, в которых горел свет - от этого ночь казалась еще темнее, и даже неоновое свечение разноцветных вывесок не могло разбавить этот мрак.
Здесь, на окраине города, намного тише, по сравнению с центром. Подо мной сорок этажей из бетона и стали, они, по большей части, пусты. Вдали, сквозь густой ночной туман, пунктиром дорог просвечивают лишь огни уличных фонарей – их вид меня всегда успокаивал. Они словно говорят: «Тут могут пройти люди, здесь могут ездить машины», но все, кто мог бы откликнуться на их зов, в это время забивают своими телами центр города, сжигая время в пламени вывесок казино и угаре порочного веселья. Проныра говорил мне недавно, что они похожи на мотыльков, которые бездумно слетаются на свет, и так же глупо погибают, не найдя выхода. Он вообще любит красиво поговорить. На самом деле, это единственное, что у него хорошо получается.
Я помню, как общество, падкое на мантры о стабильности, разделилось не сразу.Уже тогда некоторые начали замечать на себе пристальный взгляд находящихся выше - сначала за толпой молча присматривали через объективы видеокамер, потом начали запрещать. Запрещали говорить, смотреть, слушать, обсуждать то, что могло пошатнуть власть тех, кто ее имел. Затем запретили собираться больше трех человек в одном месте и начали контролировать газеты и коммуникации. Кто-то объяснял это личными амбициями отдельных власть имущих, кто-то - угрозами террористических организаций, но лично мне всегда казалось, что это - естественный порядок вещей, и рано или поздно общество должно было поделиться на тех, кто смотрит, и тех, за кем подглядывают.
>>148438158Прекращай уже свой безвкусный сблёв.
В то время я еще смотрел малобюджетные репортажи независимых журналистов и блоги в интернете – но только через обход блокировок – тогда еще было, куда от них идти, и безопасно возвращаться обратно. Объективность стала пороком : я пытался смотреть телевизор – там озабоченные лица с трибун и в новостях уверенными голосами все больше говорили о человечности, но на улицах она проявлялась все меньше, а свобода выбора действий и мыслей сначала превратилась в иллюзию, затем ссохлась и отмерла, как пуповина щенка бродячей собаки. Хотя в такой свободе и не было особенно много смысла, сейчас даже печально, что она постепенно заменилась на величину быстродействия центрального процессора и скорость проведения сигнала по кабелю. Процветала лишь система государственного устройства , которая обрела автономность, обособившись от правителей, считающих, что имеют над ней контроль. Незаметно для всех, она из свода рациональных правил превратилась в отдельный организм, прожорливый и жестокий. Для нее перестало иметь вес решение отдельного сенатора или министра - сложный механизм поднимал своих фаворитов все выше, осыпая их еще большей властью и деньгами, а изуродованные тела несогласных чиновников выплевывал в сточные канавы грязных улиц, раздавливая, словно скорлупу, остатки человечности в их угасающих душах. О чем я думал тогда? Я успокаиваю себя тем, что даже если бы спохватился вовремя, изменить ничего я бы не смог. Хотя, может я просто сделал неправильный выбор.
>>148437988 (OP)>Лучи красного утреннего солнца в попытках достать до моих глазО, господи. Где же у тебя глаза, мудак ты этакий?
Какое многословное тягучее словоблудие.
Но не суждено вам до них добраться. Всё ваше путешествие сквозь космос навстречу моим глазам, сквозь пространство и время, сквозь облака, минуя в миллионы километров, не достигнут глаз моим, весь ваш путь - тщетно, ибо я задергиваю шторы и иду в фап тред теребить шишак
>>148438558пробивались через нагромождения антенн и километры проводов на крышах просыпающегося мегаполиса они вроде. Мешает, солнце не видно за антеннами и мотками проводов
Кококо я петух кококо
