Солоновы классы33 продолжали существовать и впоследствии; они встречаются в документах — в надписях даже IV в.; но с течением времени, с вздорожанием жизни и падением ценности денег, границы между ними фактически понижаются, и вообще они теряют свой смысл и значение. Они существуют как своего рода «пережитки», как анахронизм. Но для своего времени эта Солонова реформа имела большое значение. Аристократия в сущ­ ности заменялась тимократией. Вводились чрезвычайно важные принципы: во-первых,тот, что «каждый имеет право на участие во власти по мере того, насколько он служит государству и об­ ществу своим трудом и имуществом» 34;во-вторых,тот принцип, что не происхождение, не знатность имеет значение, а состоя­ ние; человеком же состоятельным мог сделаться всякий и незнат­ ный при энергии, трудолюбии и благоприятных обстоятельствах, а, следовательно, даже высшие должности теперь уже переста­ ли быть исключительным достоянием и привилегией родовитой знати. Притом для первых классов размер ценза был таков, что в состав их входили не одни только крупные землевладельцы. Затем, важно было то, что фетам предоставлялось участие в народном собрании и суде: они, прежде бесправные и нередко закабаленные; теперь, благодаря сисахфии и реформе Солона, делаются людьми вполне свободными, гражданами в полном смысле слова: с точки зрения Аристотеля в его «Политике», ничто лучше не определяет понятия «гражданин», как участие в суде и в правлении.
Словом, эта Солонова реформа наносила удар замкнутой ро­ довой аристократии. Но самого родового устройства Солон, повидимому, не коснулся: и при нем фил было четыре, как и преж­ де, и четыре филобасилевса. В Совете 400, введенном Солоном, было по 100 членов от каждой филы, и кандидатов в архонты, по словам Аристотеля, избирала каждая фила.
Продолжали существовать по-прежнемуи навкрарии. Ари­ стотель (Ath. Pol., 8) ссылается на Солоновы законы, в которых предписывается навкрарам «собирать подати и расходовать из навкрарской казны».
Со времени Солона 9 архонтов стали составлять одну колле­ гию. Для избрания их Солон ввел довольно сложную систему: каждая из тогдашних 4 фил предварительно избирала голосова­ нием по 10 кандидатов и уже из этих 40 лиц по жребию выбира­ лись 9 архонтов. Итак, еще при Солоне вводится жребий, хотя и в смешанном виде 35. Какое же значение имел жребий? Демократическая ли это мера или нет?
Говоря вообще, введение жребия могло вызываться разнооб­ разными мотивами и соображениями. В этом способе избрания древние могли видеть выражение воли божества, указывающего на желанное лицо36, и удобное средство для избежания излишней борьбы партий, интриг и страстей, особенно при многочисленных выборах. Жребий мог существовать и в олигархиях. В глазах иных он являлся даже компромиссом, уступкой со стороны большин­ ства, демоса, благодаря которой меньшинству не совсем преграж­ дался доступ к должностям; и в этом смысле жребий мог счи­ таться даже мерой недемократической. Но большей частью он являлся средством, так сказать, нивелирующим, способом удов­ летворять притязания на равенство в известном кругу лиц, будь то в немногочисленной среде олигархов или в массе державного демоса, и поэтому, по своему существу, он был больше свойствен демократии. Таково было и более распространенное воззрение древности. Но как бы мы ни смотрели вообще на жребий, Солонов жребий нельзя считать демократической мерой. Избиратель­ ная система, введенная Солоном, носит на себе тот же характер, что и вся его преобразовательная деятельность: здесь мы видим то же стремление к «середине», к компромиссу и соглашению раз­ личных начал, которое так отличало Солона. Прежде ареопаг из­ бирал архонтов; теперь это право Солон передал народу — пере­ мена, разумеется, чрезвычайно важная и в демократическом духе Но в самом способе избрания, введенном Солоном, нет ничего демократического.Во-первых,жребий здесь соединяется с «пред­ варительным избранием» кандидатов посредством голосования, на которое и падает, очевидно, центр тяжести; оно — главный момент, имеет больше значения, нежели последующая жеребьевка. Во-вторых,предварительное избрание происходит по филам, а в филах влияние было за знатными родами, за эвпатридами. Какой же смысл Солонова жребия? Приходилось выбирать коллегию, чис­ ло членов которой не было в соответствии с числом фил — 9 ар­ хонтов, облеченных вдобавок неодинаковой властью; и вот есте­ ственно было прибегнуть к жребию: он устранял соперничество и борьбу между филами, удовлетворял их притязания на равенство, уравнивал их.
Итак, со времен Солона архонтов избирал уже не ареопаг: Со­ лон, по словам Аристотеля, предоставил народу избирать должност­ ных лиц и подвергать их ответственности, требовать от них отчета.
Народное собрание (экклесия), существовавшее, вероятно, и раньше, при Солоне получает большее значение. В нем теперь могли принимать участие и феты, дотоле, в сущности, лишенные поли­ тических прав.
Солон учредил народный суд, или суд присяжных, гелиэю. Остается однако неясным, была ли гелиэя тогда только апелля­ ционным судилищем или же решала какие-либодела и в первой инстанции. Мы не знаем также подробностей об ее организации при Солоне, о числе судей (дикастов или гелиастов), способе избрания их и проч. Могущественная роль гелиэи в государ­ ственном строе Афин обнаружилась впоследствии. Значение этого учреждения росло постепенно вследствие реформы и фор­ мальных законодательных актов, а еще больше под влиянием самой жизни, самой силы вещей. При Солоне были положены первая основа и зародыши этому, а вместе с тем и могуществу демоса. Народный суд — один из важнейших демократичес­ ких элементов в Солоновой конституции; он, как говорит Ари­ стотель, наиболее способствовал усилению массы: «ибо, будучи господином в суде, демос становится господином и в государ­ стве» (Ath. Pol., 9) .
Ввиду нового порядка и увеличивавшегося значения народно­ го собрания являлась потребность в таком учреждении, которое бы подготовляло и вносило решения в экклесию, вообще заве­ довало текущими административными и финансовыми делами. С этой целью Солон учреждает Совет 400 (буле), по 100 чле­ нов от каждой филы. Учреждение гелиэи и Совета 400, усиление значения народ­ ного собрания, предоставление народу права избирать должност­ ных лиц и требовать от них отчета, все это, по-видимому,долж­ но было отразиться неблагоприятно на положении и влиянии ареопага. Тем не менее Солон предоставил ареопагу важное мес­ то в строе Афинского государства37. По выражению Аристоте­ ля, он поставил его «всеобщим блюстителем и стражем законов» (каковым ареопаг был, в сущности, и раньше) с правом наблю­ дать за важнейшими государственными делами, карать виновных, по своему усмотрению взыскивать штрафы без указания даже при­ чины и судить тех, кто составит заговор с целью ниспровержения «демократии». Следовательно, по Солоновой конституции, ареопаг являлся стражем введенного государственного строя: по словам Плутарха, он должен был подобно якорю предохранять государ­ ственный корабль от бурь и волн и удерживать демос в спокой­ ствии, не говоря уже о том, что ареопаг являлся судом по делам об убийстве.
Солон, очевидно, старался обеспечить прочность введенного им строя. Интересен его закон, имевший ту же в сущности цель — предотвратить смуты, охранить существующий порядок и уско­ рить разрешение кризисов в случае их наступления. Закон этот направлен был против общественного индифферентизма, который способствует продлению кризисов и дает возможность отдельной личности или сравнительно небольшой группе смелых и предпри­ имчивых людей захватывать власть, подчинять инертное и апа­ тичное большинство и всем распоряжаться: ввиду частых восста­ ний и того, что некоторые граждане вследствие беспечности держали себя в таких случаях особняком, Солон издал закон, гла­ сивший, что если кто во время восстания в городе не возьмется за оружие и не примкнет к той или другой стороне, тот лишается чести и политических прав.

В области уголовного и гражданского права Солон отменил законы Драконта, за исключением тех, которые касались убийств. В этой области господствующей чертой Солонова законодатель­ ства является освобождение личности, установлениеюридического равенства между гражданами; выражаясь словами Солона, он дал «законы, равные для простого и благородного, установив суд правый по отношению к каждому». Солон запретил прода­ вать людей в рабство (за единственным исключением — случая прелюбодеяния со стороны дочери или сестры). Он предоста­ вил каждому право заступаться за обижаемых — обращаться в суд в случае обиды или несправедливости, причиненной другому. Этим он имел в виду помочь слабой массе, как говорит Плутарх, и этим же наносил удар родовому началу, господству родовой знати. Солон предоставил каждому, с некоторыми оговорками, право при бездетности завещать имущество по своему усмотре­ нию, тогда как прежде в таком случае состояние должно было оставаться за родом. Введением свободы завещания наносился новый удар праву родовому.
Подобно некоторым другим законодателям той эпохи, Солон вступил в борьбу с излишней роскошью, отличавшей тогдашнюю аристократию, старался ограничить, например, пышность при похоронах и т. п. Целый ряд его мер имел в виду поднять и раз­ вить материальное благосостояние населения и ему принадлежат первые шаги в этом направлении. Вспомним об установлении известного максимума для поземельных владений с целью предот­ вратить скупку и соединение многих участков в одних руках, о монетной реформе, путем которой Афины от эгинской системы перешли к эвбейской и которая доставила им новые торговые связи, открыла для них новые рынки. Вообще Солон стремился развить афинскую торговлю и промышленность, что для малоплодород­ ной Аттики имело большое значение. Он только запретил вывоз полевых продуктов, так как хлеба не хватало для местного насе­ ления, и сделал исключение для оливок, которыми страна была богата и культуре которых Солон покровительствовал. Он раз­ решил составлять товарищества всякого рода, лишь бы они не противоречили государственным законам. Чужеземцам, пере­ селяющимся в Аттику, были предоставлены льготы: если чуже­ земец, так называемый метек, переселялся со всей семьей или навсегда был изгнан из отечества, то ему давалось в Афинах право гражданства. К труду, который обыкновенно презирался в аристократических общинах Греции, Солон старался вселить ува­ жение и поощрить его. Правда, закон против праздности принадлежит, быть может, не Солону, а Писистрату; но известно, например, что, по Солонову закону, отец, не научивший сына ка­ кому-либоремеслу, не имел права в старости требовать, чтобы сын содержал его. Наконец, Солону принадлежит ряд постановле­ ний, касающихся отношений между владельцами соседних участ­ ков, посадки деревьев, рытья колодцев и пользования ими, ис­ требления вредных животных (за истребление волков, например, назначались премии) и др.
Законы Солона начертаны были на аксонах, четырехугольных деревянных вращающихся столпах, а официальные копии их — на каменных столпах, кирбах. Солон взял с афинян клятвенное обязательство хранить его законы в течение известного времени, по одному преданию — 10 лет, по другому — 100. Архонты и впоследствии перед вступлением в должность давали клятву, если преступят какой-либозакон, посвятить золотую статую в Дель­ фы величиной в человеческий рост.
Достойным завершением дела Солона была амнистия/ кто лишен был политических и гражданских прав до архонтства Солона, вос­ становлялся в своих правах, за исключением тех лиц, которые, будучи осуждены ареопагом, или эфетами, или в Пританее, под предсе­ дательством «царей», за убийство, нанесение ран и за попытки к тирании, находились в изгнании, когда амнистия была объявлена.
Аристотель в своей «Политике» говорит, что Солон устано­ вил древнюю демократию, прекрасно смешав разные начала, причем в ареопаге Аристотель видит начало олигархическое, в выборе должностных лиц — аристократическое (очевидно, тут он при­ дает значение лишь предварительному избранию посредством голосования, игнорируя последующую затем жеребьевку), а в народном суде — начало демократическое. В другом своем про­ изведении, «Афинской политии», Аристотель называет Солона «первым простатом демоса» и от него ведет афинскую демокра­ тию. Три дела Солона Аристотель отмечает как особенно демо­ кратические: первое и важнейшее — запрещение давать взаймы под залог «тела», затем — предоставление каждому права за­ ступаться путем суда за обижаемых и, в-третьих,апелляция в ди­ кастерий, в народный суд, «ибо», как сказано уже, «будучи гос­ подином в суде, демос становится господином и в государстве» (Ath. Pol., 9). Вообще в глазах афинян V и IV вв. Солон был великим зако­ нодателем и творцом их демократии, от которого вели свое нача­ ло чуть ли не все главные их учреждения. Известно стремление потомков приписывать одному лицу то, что являлось плодом ра­ боты нескольких деятелей или даже поколений, олицетворять в одном образе целые периоды развития. И Солону впоследствии приписывалось многое, что в действительности ему не принад­ лежало, что возникло или раньше, или позже его. Есть иссле­ дователи38, которые относятся поэтому крайне скептически к из­ вестиям о политических преобразованиях Солона и готовы даже отвергать само существование Солоновой конституции. Мы не на­ ходим возможным заходить так далеко и думаем, что в античной традиции, в изложении Аристотеля и Плутарха, при всех преуве­ личениях заключается все же большая доля истины.
Но строй времен Солона, разумеется, далек был еще от по­ следующей демократии V и IV вв.: Солон лишь заложил часть фундамента, на котором могло быть возведено здание этой де­ мократии. При этом он, быть может, являлся не только нововво­ дителем, но и восстановителем некоторых из тех начал, которые не чужды были искони афинскому общественному строю, но ко­ торые подавлены были в эпоху господства знати; быть может, зародыши эти Солон оживил и развил, так как иногда то, что кажется новизной и ломкой, есть лишь возвращение к старине, к исконному порядку; но мы слишком мало знаем достоверного о началах равенства и самоуправления в древней до-СолоновойАт­ тике, чтобы утверждать это положительно.
Солон был врагом крайностей; «Ничего через меру», — гово­ рят, было его девизом. Умеренность, стремление к примирению сталкивающихся интересов и противоположных начал характе­ ризуют Солона: он был преимущественно посредник и прими­ ритель между двумя борющимися сторонами. Так он сам смот­ рел на себя: «Народу я дал столько власти, сколько надо; а кто имел силу и отличался богатством, и о тех я подумал, чтобы они не испытали ничего неподобающего; я стал, распростерши креп­ кий щит над обоими, и не позволил ни той, ни другой стороне одержать несправедливой победы». Или: «Я стал словно пограличный столп между ними, как между двумя войсками». По мнению Солона, народ лучше всего следует за вождями, когда он ни слишком распущен, ни угнетен; ибо пресыщение порож­ дает наглость, когда много счастья достается людям, у которых нет благоразумия. По словам Аристотеля, Солон дал народу лишь самую необходимую власть, именно — право выбирать долж­ ностных лиц и требовать от них отчета, ибо если бы народ не имел и этих прав, то он был бы рабом и врагом существующего строя (Pol., 1274 а).
«Если нужно открыто поставить в упрек народу, — говорит Солон, — никогда бы ему и во сне не видеть того, что он теперь имеет, а те, кто более знатен и силен, должны были бы меня тоже хвалить и считать своим другом».
На самом деле было не то. Солона постигла обычная участь людей, избегающих крайностей и стремящихся к середине. Его реформы в духе умеренности и примирения противоположных интересов не удовлетворили ни той, ни другой партии; они вы­ звали разочарование и неудовольствие, особенно сисахфия, кото­ рая одним казалась мерой слишком крутой и противозаконной, революционной, а другим — недостаточной. Не того ожидали от Солона обе партии. Многие воображали, что он возьмет в свои руки диктатуру и сделается тираном.

Каждая из боровшихся сто­ рон надеялась, что он примкнет к ней и будет действовать в ее интересах. Знатные думали, что он оставит прежний порядок не тронутым или лишь слегка его изменит; демос мечтал о всеобщем земельном переделе. Но Солон такой передел называл «грабежом» и был против того, чтобы «благородные и простые владели рав­ ной частью тучной родной земли»39.
Стоило Солону только захотеть и примкнуть к одной из партий, и он был бы тираном; но он оттолкнул от себя обе крайние партии, предпочтя «благо и спасение государства» своим личным выго­ дам: ему «не нравилось», по его собственным словам, «совершать что-либопутем насилия и тирании»; он хотел действовать «силой закона». В этом — великое нравственное значение личности Со­ лона. Другой на его месте, замечает он, «не сдержал бы народа и не остановился бы, пока не снял бы сливок и не взболтал молока». «Если бы, как я, взял бразды другой, зломыслящий и корысто­ любивый человек, не сдержал бы он демоса; если б я желал ис­ полнить то, что нравилось тогда одним, и то, что советовали дру­ гие, многих мужей потерял бы этот город».
Разочарование и недовольство крайних партий было велико. «Тщетное они задумывали, — замечает Солон по поводу раздела земли, — а теперь сердясь смотрят косо на меня, словно на вра­ га». Ему приходилось защищаться со всех сторон, «как волку среди стаи псов». «Не был Солон мужем совета и глубокого разума» — так передает он сам замечания, направленные против него из-затого, что он не сделался тираном; «когда бог давал ему счастье, сам он не взял; поймав большую добычу, он, изумленный, не вы­ тащил сети: духу не хватило и рассудок потерял». Но Солон знал, что «в великом деле трудно всем угодить», и если он не захватил тирании, не запятнал своей славы, то он нисколько не стыдился своего образа действий; ибо таким способом он думал скорее победить всех. С чувством нравственного удовлетворения Солон мог сказать: «Я исполнил, что обещал». Он мог призвать в свиде­ тели«мать-землючерную, прежде порабощенную, ныне свобод­ ную», возвращенных им из рабства и законы, равные для всех40. Солон вывел Афины из тяжелого кризиса, смягчил его и отнял у него острый характер. И без сисахфии Солона, без его бескорыст­ ной, примиряющей деятельности, кто знает, чем бы еще кончился этот кризис. Преобразования Солона оставили глубокий след в афинской истории. Его дело не было мертворожденным/Многие его законы и созданные им учреждения оказались долге вечными, пережили его и последующие смуты, самую тиранию. Зародыши и начала, положенные Солоном, выросли и потом пышно раз­ вились. Некоторые положения перешли и в римское право, а от­ туда — в современное41.
Но плоды Солоновой деятельности обнаружились больше впо­ следствии. Непосредственно же последовавшие затем события показали, что великому законодателю все же не суждено было иметь полного успеха, что введенный им строй неустойчив. Сами его реформы, особенно сисахфия, некоторых разорившая, край­ них партий не успокоили и не примирили, а напротив явились на первых порах новым источником недовольства и смут42. Оказа­ лось, что, несмотря на деятельность Солона, Афины не могли миновать той ступени, которую проходили обыкновенно гречес­ кие государства на пути к демократии, —тирании.
Новые смуты и тирания Писистратидов
Первые годы после Солонова законодательства прошли спокой­ но; по крайней мере, внутренний мир и установленный Солоном порядок не были явно нарушены. Но «на пятый год после архонт­ ства Солона» дело дошло уже до того, что афиняне вследствие смут не могли выбрать первого архонта. Через четыре года по­ вторилось то же; афиняне опять не имели архонта по причине смут, а затем через такой же промежуток времени избран был в архон­ ты Дамасий, который показал себя явным узурпатором: он само­ вольно оставался в должности более двух лет, пока не был «прогнан силой». Тогда состоялось соглашение между партиями: постанов­ лено было избрать десять архонтов: 6 из эвпатридов, 3 из аг­ ройков, т. е. геоморов, и 2 из демиургов43. События эти относят­ ся к концу80-хгг. VI в.
В этих смутах в борьбе из-заархонтата Аристотель с полным основанием видит доказательство того важного значения, какое имела тогда должность первого архонта. Борьба шла, по всей ве­ роятности, между знатными и незнатными. Нельзя не заметить в этих смутах известной правильности, периодичности: быть может, не случайно «анархия», невозможность выбрать архонта, оба раза повторяется через один и тот же промежуток времени — четыре года. К сожалению, мы не имеем возможности уяснить себе под­ робнее ход и связь событий.
Что касается Дамасия, то, очевидно, он стремился к тирании, но на кого он опирался — на демос или на эвпатридов, мы не знаем. Ясно одно, что свержение его и избрание 10 архонтов является торжеством неэвпатридов — половина мест в коллегии архонтов была предоставлена им — и что тут сделаны были важ­ ные уступки со стороны эвпатридов. В совершившейся переме­ не можно видеть как бы реакцию против Солоновых реформ: вместо пентакосиомедимнов перед нами тут опять до-Солоновысословия, и введенный Солоном порядок, предоставлявший выс­ шие должности пентакосиомедимнам, был несомненно нарушен. По всей вероятности, и тот смешанный способ избрания архон­ тов, который введен был Солоном, комбинация голосования и жребия, был отменен или не применялся в это смутное время. Число архонтов — 10 — столь необычно, что кажется странным и на первый взгляд вызывает недоумение. Но обстоятельства вообще были исключительные, и если произошел столь необычный факт, как избрание архонтов из эвпатридов, геоморов и демиургов, то неудивительно, что и само число архонтов было не традиционное, а исключительное. Избранием 10 архонтов, из которых половина была из знатных, а другая половина — из незнатных, устанавли­ вались компромисс и известное равенство между эвпатридами и неэвпатридами44.
Это нововведение просуществовало, однако, недолго, и борьба партий продолжалась. По-прежнемудля одних причиной недо­ вольства было уничтожение долговых обязательств, повлекшее за собой их обеднение; другие недовольны были крупными переме­ нами в государственном строе; третьи не удовлетворены были этими переменами, а некоторые вели борьбу просто вследствие взаим­ ной вражды.
В то время в Аттике выступают три партии, каждая со своими стремлениями и со своими вождями из эвпатридов. Партии носи­ ли названия от местностей, где они сосредоточивались. Это были, во-первых,педиеи (или педиаки), жители «равнины», самой плодородной части Аттики, крайняя аристократическая партия, со­ стоявшая из богатых землевладельцев-эвпатридови стремившая­ ся к реакции, к уничтожению того, что сделано было Солоном, и к восстановлению старого, досолоновского порядка. Во главе пе­ диеев стоял Ликург.Во-вторых,паралы илипаралии, жители «береговой полосы», партия умеренная, сторонница «средней по­ литии», по словам нашего источника, т. е. по всей вероятности — строя, введенного Солоном. Состояла она преимущественно из торговцев и ремесленников, представителей не столько землевла­ дельческой и родовой знати, сколько движимости, хотя в составе ее были и земледельцы. Вождем паралов был Мегакл, из фами­ лии Алкмеонидов, зять сикионского тирана Клисфена. Наконец, третья партия —диакриев, сосредоточивавшаяся главным обра­ зом в бедной, малоплодородной, холмистой части Аттики. Состо­ яла она из фетов, мелких крестьяне и пастухов, поденщиков и батраков. К ней примкнули также те, кто вследствие Солоновой сисахфии лишился получения долгов и обеднел, и нечистокровные афиняне, опасавшиеся исключения из числа граждан. Это была пар­ тия наиболее демократическая, радикальная, раздраженная про­ тив богатых, неудовлетворенная Солоновыми реформами, мечтав­ шая о коренном перевороте, переделе земли и т. п.

Во главе диакриев стал Писистрат, по происхождению тоже аристократ, снискавший себе особую популярность в народе. Он имел славу счастливого полководца. В возобновившейся войне с Мегарами он завоевал мегарскую гавань Нисею и окончательно упрочил за афинянами обладание Саламином45. С военными за­ слугами и доблестями Писистрат соединял обходительность, уме­ нье располагать к себе массу; он приходил на помощь бедным, обнаруживал гуманное отношение даже к врагам, а больше всего, казалось, любил равенство46.Он-тои выступил в роли вождя и защитника демоса, пролагая себе путь к тирании.
Солон, вскоре после своего законодательства покинувший было Афины, чтобы избегнуть докучливых вопросов и порицаний, и теперь давно вернувшийся из десятилетнего путешествия, ясно видевший, к чему клонится дело, тщетно предостерегал афинян от опасности, грозящей их свободе: «Из тучи идет снег и град, из блестящей молнии происходит гром; от великих же людей государство гибнет. Народ по неведению попадает в раб­ ство к монарху; слишком высоко поднявшегося нелегко потом сдержать; надо теперь обо всем размыслить». Но предостере­ жений Солона не слушали. «Если вы, — говорил он потом, об­ ращаясь к афинянам, — по собственной глупости потерпели, не возлагайте вины на богов; ибо вы сами взрастили этих тиранов, дав им силу, и поэтому терпите злую неволю. В отдельности каж­ дый из вас идет по стопам лисицы, а сообща у вас — ум сла­ бый. Ибо вы смотрите на язык и на слова вкрадчивого мужа, а на дело совсем не глядите».
Известен рассказ о том, как Писистрат, нарочно ранив себя, явился на площадь к народу, жаловался на преследования врагов и просил дать ему охрану. До нас дошло даже имя того лица, по предложению которого постановлено было удовлетворить просьбу Писистрата; это — некий Аристон или Аристион. И вот Писи­ страт, опираясь на отряд телохранителей — «дубиноносцев», па­ лочников — завладел акрополем и сделался тираном (561/60 г.).
На первый раз, однако, Писистрату недолго пришлось вла­ ствовать. Прежние соперники, Мегакл, стоявший во главе пара­ лов, и Ликург, предводитель педиеев, соединились против него, и он принужден был покинуть Афины. Писистрат удалился в Ма­ рафон, средоточие его партии, диакриев.
Но с удалением Писистрата рушился союз Мегакла с Ликур­ гом, и Мегакл вступил в соглашение с Писистратом; между ними условлено было, что Писистрат возвратится в Афины и женится на дочери Мегакла. Рассказывают, будто для захвата Афин ими пущена была в ход такая уловка: одну высокую, красивую жен­ щину нарядили богиней Афиной; она стала на колесницу, рядом с ней Писистрат, и таким образом направились к городу, а впереди шли герольды и провозглашали, что сама Афина возвращает Пи­ систрата в свой акрополь. Жители верили и падали ниц перед мни­ мой богиней. Геродот, также передающий этот рассказ (I, 60), изумляется, как могли тогдашние афиняне, отличавшиеся своим развитием, поверить подобной нелепости... Так Писистрат вторично завладел властью, но опять не на­ долго. Он скоро разошелся с Мегаклом и должен был оставить Афины. На этот раз он удалился на македонское побережье, у Фермейского залива, а оттуда — на берега реки Стримона, в окрестности Пангея, местность, богатую металлами, где он вла­ дел рудниками и где впоследствии в V в. афиняне так старались утвердиться, основав Амфиполь. Добыв средства и наняв войско, Писистрат отправляется на остров Эвбею, в Эретрию, в кото­ рой господствовала олигархия «всадников», оказавшая ему рев­ ностное содействие. Он входит, кроме того, в дружественные связи с богатым и влиятельным наксосцем Лигдамидом, с Ар­ госом, давшим ему отряд войска, с фиванцами, поддерживает сношения со своей партией в самой Аттике и зорко следит за тем, что происходит в Афинах. Теперь с оружием в руках он думает овладеть властью, вступает с войском в Аттику и в бит­ ве при Паллене наносит поражение своим противникам. Путь в Афины после этого был ему открыт. На этот раз Писистрат прочно утвердился во власти, сохранил ее до самой смерти и передал ее своим сыновьям47.
Торжество Писистрата было ударом для эвпатридов. Некото­ рые из его соперников и противников пали, другие волей или не­ волей удалились из Афин; большая часть их имений была кон­ фискована; третьи покорились власти тирана. Но государственных учреждений и законов Писистрат не тронул. По-прежнемусуще­ ствовал, например, ареопаг, и рассказывают даже, что Писистрат,кем-тообвиненный, предстал на суд его; но обвинитель не явился. По-прежнемусуществовал и архонтат; только Писистрат старал­ ся проводить на эту должность своих родственников:по-видимоту, смешанная система выборов, введенная Солоном, при кото­ рой, благодаря жребию, могли проходить в архонты лица, неже­ лательные для тирана, не применялась и заменена была прямым голосованием. Граждан Писистрат постарался разоружить. В его распоряжении был отряд войска и богатые материальные сред­ ства. Из рудников на берегах Стримона он получал большие до­ ходы. Кроме того, он установил сбор в размере одной десятой или, по другому свидетельству, одной двадцатой части с дохода.
Но не только это служило опорой Писистрату. Античное пре­ дание, которое нельзя заподозрить в сочувствий к тирании и которое прославляло тираноубийство, рисует нам Писистрата в образе гуманного, мягкого, снисходительного властителя, соблю­ дающего законы, правящего «умеренно, скорее как гражданин, нежели как тиран». Такими качествами и образом действия Ари­ стотель объясняет, почему, будучи изгоняем, Писистрат снова легко захватывал власть и под конец удержал ее за собой: его возвращения желало большинство как знатных, так и демоса; одних он привлекал ласковым обращением, других — помощью в их частных делах, и с теми и другими он был хорош, говорит Аристотель.
Особенно заботился Писистрат о сельском классе48. Всеобщего передела земли, о котором мечтала крайняя партия, и он не со­ вершил; но есть предположение49, что за смертью и удалением из Аттики многих знатных Писистрат получил возможность рас­ порядиться землями, которые были им конфискованы, и роздал их мелким земледельцам, прежним гектеморам, которые таким образом стали собственниками обрабатываемых ими участков. Источники об этом не говорят, но и они свидетельствуют, что Писистрат нуждающихся снабжал скотом и семенами, давал им в ссуду деньги на обработку земли и проч. Словом, он открыл для сельского населения государственный кредит. Делал он это, по словам Аристотеля, для того, чтобы масса не скоплялась в город и чтобы она, пользуясь умеренным достатком и занимаясь своими частными делами, не имела ни желания, ни досуга заниматься делами общественными; вместе с тем при развитии зем­ леделия увеличивались и доходы Писистрата, так как он взимал известную долю с продуктов. Но Писистрат действовал тут не только как хитрый и властолюбивый тиран, желавший обезопа­ сить себя, но и как дальновидный государственный человек; тон­ кий расчет и личная выгода соединялись здесь с удовлетворени­ ем насущных интересов народа. Лучшее средство упрочить свою власть Писистрат видел в поднятии благосостояния массы; он полагал, что население, пользующееся достатком, не будет стре­ миться к перемене, к свержению его власти. В деле экономи­ ческих реформ Писистрат пошел дальше по пути, на который вступил Солон; он завершил тут то, что начато было Солоном; он коснулся самого корня зла, от которого страдала масса земле­ дельческого населения и от которого не могла ее радикально осво­ бодить даже сисахфия и другие меры Солона. Открыв кредит и оказав помощь земледельческому классу, Писистрат устранил сами причины тяжкого положения этого класса и сделал для Аттики невозможным в будущем повторение того экономического кри­ зиса, который она пережила в конце VII и в начале VI в. Бла­ госостояние массы, а вместе и дальнейший рост демоса были им упрочены. После Солона и Писистрата мы больше уже не слы­ шим ни о земледельческом кризисе, ни о гектеморах и их печаль­ ной доле в Аттике.
Большое внимание Писистрат обращал на правосудие. Он часто сам объезжал страну, на месте разрешая споры и надзирая за правосудием.

Для сельского населения он учредил «судей по де­ мам», т. е. по сельским общинам, волостям. Аристотель объясня­ ет это тоже заботой о том, чтобы население не покидало своих полей и не являлось в город. Но, кроме того, могли здесь дей­ ствовать и другие мотивы: учреждение судей по демам было в интересах массы и правосудия; суд делался более доступным и близким населению; вместе с тем еще более подрывалось влияние и могущество местных знатных родов.
При Писистрате в Афинах развилась широкая строительная деятельность: предпринята постройка новых храмов, полезных сооружений вроде водопровода и водоема (Эннеакрунос), что для города, нуждавшегося в воде, было очень важно; проведены пре­ красные дороги из Афин в окрестности, причем тут главная заслуга принадлежала одному из Писистратовых сыновей, Гиппар­ ху, и т. д. Все это способствовало не только украшению и благо­ устройству города, но и давало заработок рабочим и ремеслен­ никам, имело, следовательно, значение социально-политическоймеры50. Тут, как и в некоторых других отношениях, Писистрат является предшественником Перикла. При нем же введено содер­ жание на государственный счет инвалидов, получивших увечье на войне.
Вообще Писистрат, по словам Аристотеля, не угнетал народа, но доставлял ему внутренний мир и спокойствие, и впоследствии часто говорили, что «время Писистратовой тирании — это век Кроноса», золотая пора (Ath. Pol., 16). В истории развития афин­ ской демократии тирания Писистрата является важным моментом, подготовкой к последующему господству демоса: она должна была содействовать социальному и политическому равенству; знатные должны были подчиниться общим для всех законам и господство­ вавшей над всеми власти тирана; реакционные попытки эвпатри­ дов были подавлены; страстная борьба и смуты на время улеглись; Солоновы законы, не тронутые Писистратом, могли войти в саму жизнь; благосостояние массы поднялось; демос окреп.
В истории внешнего могущества Афин правление Писистра­ та занимает также чрезвычайно важное место. Афинский тиран далеко простер политические связи и свое влияние. Он имел опору и извне. Писистрат находился в союзе с Фивами, Фессалией, Эретрией, Аргосом и Поликратом Самосским; он был в друже­ ственных отношениях со Спартой. Он покорил Наксос и поста­ вил там правителем или тираном своего союзника Лигдамида; совершил религиозное очищение на Делосе и таким образом рас­ положил в свою пользу этот священный остров; завоевал Си­ гей, из-закоторого борьба шла еще в конце VII в., а теперь,по-видимому,возобновилась, и посадил в нем одного из своих сыновей; имел владения у Фермейского залива и Пангея. На­ конец, при нем и при его поощрении представитель одной из самых влиятельных афинских фамилий, Мильтиад, о котором Ге­ родот говорит как о династе, утвердился в Херсонесе Фракийском, лежавшем на пути в Понт, и положил там начало афин­ скому господству. Мы видим таким образом, что уже при Пи­ систрате афинскому влиянию подчинены были важнейшие из Киклад, что афиняне уже тогда стали ногой на македонском по­ бережье и у Геллеспонта, пунктах, чрезвычайно важных в тор­ говом и стратегическом отношениях, и там, где впоследствии так широко распространилось афинское господство. Наряду с рас­ ширением политического могущества, развивались, разумеется, и торговые связи, обеспечивались сношения, например, со стра­ нами Припонтийскими. Словом, при Писистрате уже было как бы намечено то, что совершено Афинами в V в., в пору расцве­ та их демократии и внешнего могущества. Писистрат является тут предшественником Фемистокла и Аристида, Кимона и Перик­ ла, и история Афин V в. представляет ряд фактов, аналогию и пре­ цеденты которым мы встречаем в истории предшествующей — в эпоху тирании.
Эта эпоха является важной и в истории искусства, в частно­ сти — пластики и керамики. Тогда совершались крупные пере­ мены и в религиозной, и в умственной сфере; обнаруживались новые течения, и течения эта находили себе покровительство и под­ держку при дворе афинского тирана. Подобно некоторым дру­ гим тиранам, Писистрат содействовал развитию культа Диониса, бога земледельческого, сельского класса, а в особенности — культа Афины: между прочим, по-видимому,с его времени ведет на­ чало праздник Великих Панафиней. Писистрат и его сыновья по­ кровительствовали поэтам. Вообще при дворе афинского тирана обнаруживалась живая умственная и поэтическая деятельность. Некоторые черты тут могут напомнить нам эпоху итальянского Возрождения.
Писистрат умер в старости в 528/27 г. Власть перешла к его сыновьям. Из них более выдавались Гиппий и Гиппарх31, кото­ рые и стояли во главе дел. Руководил правлением собственно Гиппий, как старший и одаренный от природы способностями государ­ ственного деятеля. Гиппарх же был любитель муз и друг поэтов — Анакреонта, Симонида и др., которых он приглашал в Афины; он ближе стоял к искусству и к литературе. Это был «Лаврентий Вели­ колепный древности», по выражению одного немецкого историка.
Первое время по смерти Писистрата его сыновья правили та­ ким же образом, как и он. Но положение сыновей было затруд­ нительнее. Владычество тиранов становилось тягостным не для одних только эвпатридов, но и для демоса, прежде столь нуждав­ шегося в тирании как демократической диктатуре, а теперь быв­ шего в состоянии обойтись и без нее, начинавшего стремиться к большей самостоятельности и свободе. Притом сыновья Писист­ рата не имели за собой тех заслуг, которые делали их отца столь популярным и которые в глазах многих давали ему право на власть; они должны были сознавать, что их власть не имеет законной почвы. Вдобавок они иногда позволяли себе по отношению к от­ дельным лицам поступки, которые должны были вызывать раз­ дражение и месть. Одним из таких поступков и был вызван заго­ вор Гармодия и Аристогитона.
Гармодий и Аристогитон были двое молодых афинян, связан­ ные между собой любовью — известно, что в Греции влюблялись не столько в женщин, сколько в юношей. Гиппарх, воспылавший страстью к Гармодию, но отвергнутый им, нанес оскорбление его сестре52, устранив ее, как недостойную, от участия в процессии. Тогда Гармодий и Аристогитон решились отомстить и составили заговор с целью убить тиранов. Они хотели привести в исполне­ ние это во время празднования Панафиней. Но замысел их не вполне удался: заговорщикам удалось умертвить лишь Гиппарха. Гармодий погиб тут же на месте, а Аристогитон — потом.
Заговор Гармодия и Аристогитона был делом личной мести; лишь личное оскорбление побудило этих молодых афинян взять на себя роль освободителей Афин; о свободе и демократии Гар­ модий и Аристогитон, в сущности, не думали и не они освободи­ ли Афины от тирании. Но фантазия народная идеализировала Гар­ модия и Аристогитона; легенда сделала из них борцов за свободу, освободителей от ига тиранов, приписала им стремления, которых они не имели, и дело, которого они не совершили. Память о Гар­ модии и Аристогитоне долго хранилась в Афинах; их чтили, как тираноубийц и освободителей; им воздвигнуты были статуи на площади; полемарх приносил им жертвы, как павшим за отече­ ство; потомки их пользовались льготами и привилегиями, напри­ мер обедом в Пританее, освобождением от налогов, расходов по культу и проч. О них вспоминали во время пиршеств в застольных песнях. «Не умер ты, дорогой Гармодий», говорится, например, в одной из таких песен, «но пребываешь на островах блаженных, вместе с быстроногим Ахиллом и Тидидом Диомедом». По сло­ вам другой, слава Гармодия и Аристогитона будет вечной, так как они «тирана убили и афинян сделали равноправными». Все это показывает нам, как смотрели впоследствии в демократических Афинах на тиранию и тираноубийство.
После гибели Гиппарха Гиппий стал подозрительнее, суровее. Тирания сделалась жестокой: Гиппий мстил за смерть брата, мно­ гих казнил и изгнал; но этим внушал к себе еще больше недоверия и ненависти. Между тем Писистратиды лишались опор извне, од­ ного союзника за другим: пали Лигдамид Наксосский и Поликрат Самосский; персы овладели Сигеем и Херсонесом Фракийским. В самих Афинах оппозиция против тирании росла, а за границей Аттики действовали политические изгнанники. Во главе их были Алкмеониды, которые и берутся за низвержение тирании.

Алкмеониды были знатны, богаты и могущественны. Их свя­ зи простирались далеко, даже за пределы Греции. Представите­ ли этой фамилии были в родстве или в дружбе с тиранами Сики­ она, с царями Лидии и т. д. Даже живя в изгнании, Алкмеониды являлись опасными врагами для Гиппия. Правда, первая попытка их вторгнуться в Аттику и низложить тиранию окончилась неудачной для них битвой при Липсидрии. Но вскоре Алкмеониды на­ шли средство для достижения своей цели: они приобрели могуще­ ственного по своему влиянию союзника в лице Дельфийского ора­ кула. Храм в Дельфах сгорел, и Алкмеониды условились построить его вновь, причем отстроили его с большим великолепием, чем обязаны были по договору53, и этим, разумеется, приобрели рас­ положение дельфийских жрецов.
С этих пор оракул был на стороне Алкмеонидов и побуждает Спарту положить конец тирании в Афинах: каждый раз, когда спартанцы обращались с каким-либовопросом в Дельфы, пифия повторяла одно — они должны освободить Афины. Но были, кроме того, и чисто политические мотивы, побуждавшие Спарту выступить против Писистратидов: это — союз последних с Ар­ госом, давнишним соперником и врагом Спарты. И вот спартан­ цы отправляют морем в Аттику против Гиппия небольшой отряд; но отряд этот, высадившись, терпит поражение. Теперь задеты были уже честь и самолюбие Спарты. Во главе большого войска
вАттику является сам спартанский царь Клеомен. Гиппий заперся
вакрополе. Клеомен вместе с афинянами, «желавшими свободы», осаждает его. Гиппий, после того как его сыновья, которых он хотел отправить в безопасное место, попали в руки осаждающих, всту­ пил в переговоры. Он должен был покинуть Аттику и удалился в Сигей, под покровительство персов.
Так положено был конец тирании в Афинах в 510 г.
Реформы Клисфена
С падением тирании в Афинах возобновилась внутренняя борьба: Исагор, сын Тисандра, боролся с Клисфеном Алкмеонидом, осво­ бодителем Афин. Исагор стоял во главе аристократической партии, думавшей, вероятно, воспользоваться падением Писистратидов в своих видах и стремившейся к реакции в антидемократическом духе. Аристотель называет его «другом тиранов»: может быть, Исагор при­ надлежал к тем аристократам, которые примирились с владычест­ вом Писистратидов и теперь готовы были протянуть руку сторон­ никам изгнанного Гиппия против общего их врага, Клисфена.
Клисфен принадлежал к фамилии Алкмеонидов, которая сыг­ рала такую видную роль в афинской истории. Как известно, один из представителей этой фамилии, Мегакл, был архонтом во время Ки­ лонова восстания, при подавлении которого совершено было свято­ татство. Другой представитель, Алкмеон, был предводителем афи­ нян в Священной войне, предпринятой в защиту интересов Дельф; он был первый афинянин, победивший в Олимпии на колеснице, запряженной четверкой лошадей, и вообще выдавался своим бо­ гатством, своими связями с царями Лидии. Третий — Мегакл, зять сикионского тирана Клисфена, — был соперником Писистрата и вождем паралов. Его сыном и был тот Клисфен, который явился освободителем Афин от ига тирании и одним из величайших афин­ ских законодателей, основателем афинской демократии.
Еще после Килонова восстания, когда состоялся приговор над святотатцами, начался, как известно (см. выше), разрыв между Алкмеонидами и остальной знатью. Теперь, когда партия Иса­ гора оказалась сначала сильнее, побежденный ею, Клисфен ре­ шительно становится вождем демоса. По словам Аристотеля, он привлек его на свою сторону, отдавая государственное управле­ ние массе (Ath. Pol., 20).
Тогда Исагор обращается за помощью к спартанскому царю Клеомену. Говорят, личные мотивы, связи с семьей Исагора, по­ буждали Клеомена поддержать вождя аристократической партии. Но и помимо этого Спарта не могла, конечно, сочувствовать уси­ лению демократии в Афинах: не для того она так содействовала освобождению их от тирании. И вот, по зову Исагора, в Афины является спартанский царь Клеомен с войском. Чтобы нанести поражение Клисфену, враги его вспоминают о святотатстве, со­ вершенном некогда во время смут Килона, и Клисфен должен был со своими приверженцами бежать из Афин; до 700 семейств было изгнано тогда|под тем предлогом, что они запятнаны скверной свя­ тотатства. Но когда Клеомен вздумал распустить Совет и вру­ чить власть над Афинами Исагору и 300 из его сторонников, то Совет не повиновался и оказал стойкое, мужественное сопротив­ ление. На защиту Совета собрался народ, и Клеомену вместе с своим отрядом и с Исагором пришлось искать убежище в акро­ поле. Два дня спартанцы выдерживали осаду; а на третий заклю­ чена была капитуляция, в силу которой спартанцы должны были удалиться. С ними ушел и Исагор; прочие сторонники Клеомена были преданы казни, К\исфен же и его приверженцы возврати­ лись в Афины.
Итак, Клисфен вышел из борьбы победителем, привлекши на свою сторону демос. Такие события, как смуты после Солонова законодательства, как тирания Писистрата и, наконец, сама борьба с Исагором, ясно показывали, что афинскому строю недостает устойчивости, и Клисфен выступает преобразователем этого строя в более демократическом духе. Между ним и Солоном — боль­ шое различие: Солон — посредник между партиями, а Клисфен — вождь партии, решительно ставший на сторону демоса; при нем мы видим победу демократических начал, и в этом смысле если кого можно назвать основателем и творцом истинной демократии в Афинах, то, скорее всего, Клисфена. Его реформы направлены были к тому, чтобы доставить решительный перевес началам де­ мократическим над аристократическими. Со своими планами Клис­ фен мог выступить еще среди борьбы, раньше полного торжества над соперником, но возможность провести их настала лишь то­ гда, когда Исагор был окончательно побежден.
В ряду Клисфеновых реформ самая главная — введение но­ вых десяти фил. Начало проведения этой реформы относится еще к году архонтства Исагора, т. е. к 508/07 г.
Реформы Солона и тирания Писистрата немало сделали для усиления демоса и ограничения аристократии. Но все-такизнат­ ные роды фактически пользовались еще громадным влиянием в государстве, и в Афинах до тех пор не могло быть демократии в действительности, пока аристократия оставалась своего рода замк­ нутым, тесно сплоченным сословием, пока старинные четыре филы сохраняли политическое значение, так как в этих филах преобладала знать и подчиняла своему влиянию остальные элементы. И вот, чтобы сломить окончательно могущество аристократических родов, Клисфен отнимает у прежних четырех фил политическое значение и, оставив за ними лишь роль родовых и религиозных союзов,
создает новые десять фил, между которыми все граждане Атти­ ки распределяются не по своему происхождению, а по месту жи­ тельства, и к которым переходит политическое влияние, так как теперь применительно к этому новому делению организуются и государственные учреждения, должности, участие граждан в слу­ жении государству — в управлении и в войске. Эти новые филы тоже составляли своего рода корпорации, с собственным имуще­ ством и управлением, с собраниями, происходившими в Афинах. Во главе их стояли выборные эпимелеты.
Но Клисфеновы филы не представляли собой сплошных тер­ риторий. Вспомним, что в Аттике существовали одно время партии, группировавшиеся по местностям, что известные уже нам педиеи, паралы и диакрии соответствовали трем районам страны, из ко­ торых в каждом господствовала одна из этих партий. Надо было предотвратить развитие обособленности различных частей Аттики, развитие местных партий, преобладание местных интересов над общими; надо было по возможности «перемешать» население, как выражается Аристотель. Клисфен достигает этого следующим об­ разом. Вводя новые филы, он разделил Аттику на 30 частей, из которых 10 находились вокруг города, 10 — вдоль берега, а 10 — в середине страны, и эти 30 частей, называвшихся триттиями, т. е. третями, распределены были по жребию между 10 новыми фи­ лами, по 3 триттии на филу, так, чтобы каждая фила имела свою часть во всех местностях. Другими словами, каждая фила состояла из 3 триттий, которые лежали в 3 разных районах: одна — в го­ родском округе, соответствовавшем педиее, другая — в береговой полосе, паралии, и третья — в середине Аттики, где была прежняя диакрия.

ТЕбя когда выпускали, что в выписке написали?

Таким образом, в состав каждой филы входили части из разных районов. В противоположность филам триттии являлись сплошными территориями, в 11/2-2 кв. мили каждая, с равным приблизительно числом жителей. Они были посредствующим зве­ ном между филами идемами, на которые разделена была терри­ тория Аттики и которых было в общем более 100. Таким образом, демы являлись дальнейшим подразделением фил и триттий. Распределены они были по триттиям, так что принадлежавшие к одной и той же филе демы расположены были в упомянутых трех разных округах, причем те из них, которые входили в состав одной и той же триттии, лежали рядом, в непо­ средственном соседстве один с другим, а демы, принадлежавшие хотя бы и к одной и той же филе, но к разным триттиям, находи­ лись в разных районах Аттики.
Что касается самого города Афин, то Клисфен не причислил его к одной какой-либофиле, а разбил на несколько демов, при­ надлежавших к разным филам, с целью не допустить преоблада­ ния однойкакой-либофилы над прочими,; города — над осталь­ ной страной, и предотвратить антагонизм между ними, так как если бы Афины составили отдельную филу или целиком вошли в состав однойкакой-либо,то такая фила заняла бы, конечно, осо­ бое, привилегированное положение. Существовал, как уже упомя­ нуто, целый городской округ, не ограниченный только столицей и ее ближайшими окрестностями, а занимавший сравнительно боль­ шое пространство, округ, в котором каждая фила имела своих представителей, свои демы.
Со времени Клисфеновой реформы при имени гражданина, осо­ бенно в официальных случаях, ставилось имя его отца и название дема, к которому тот принадлежал: «такой-то»(имя),«такого-то»сын,«оттуда-то»,т. е. изтакого-тодема. Гражданин мог жить в каком угодно деме, мог приобретать там собственность, но числил­ ся он и пользовался правами «демота» (т. е. члена дема) в том, к какому он или его предки были первоначально приписаны: переме­ на местожительства не влекла за собой перемены дема. Живущий в чужом деме гражданин должен был платить особый налог.
Демы были различной величины и с неодинаковым числом населения55. Были, например, малолюдные демы, всего в несколько десятков демотов, и такие многолюдные, как Ахарны, способные выставить, если верить Фукидиду, до 3000 гоплитов. Население Ахарн — по преимуществу угольщики, люди смелые, грубые, «силь­ ные, крепкие, словно дуб, старики, истые марафонские воины», как характеризует их Аристофан в своей комедии «Ахарняне». Вообще почти каждый дем имел, так сказать, свою определен­ ную физиономию.
Названия демам даны были по расположенным в них местеч­ кам или селам, по отдельным лицам или фамилиям, там жившим или считавшимся основателями поселения, по занятиям жителей
ит. п. Разумеется, Клисфен не создал вновь из ничего свои демы.
Визвестном смысле, как городки, местечки и селения, они суще­ ствовали и раньше: еще Писистрат, как мы видели, установил судей по демам. Но Клисфен определил границы демов, избрал для них известный центр, утвердил за ними официальные названия, рас­ пределил по филам и триттиям, привел в связь с общим государ­
ственным строем, а главное — дал им особую организацию и предоставил самоуправление36. Уже он отлично понимал, что без такой основы, без местного самоуправления, непрочна будет и сама демократия, и политическая свобода.
Демы имели свое общинное управление, своих должностных лиц, свои собрания, свои общинные земли, свои средства, свои жречества, празднества. Во главе дема стоял выборный, ежегод­ но сменявшийся демарх. Он созывал собрания дема, председатель­ ствовал в них, руководил обсуждением дел, наблюдал за исполне­ нием постановлений, взимал деньги за сданную в аренду общинную землю и производил другие сборы; защищал интересы дема в местном собрании и в Афинах, приносил жертвы от имени дема и, вообще, являлся его представителем, ведал местной полицией и находился в постоянных сношениях с центральной государствен­ ной властью; например, вместе с булевтами (членами Совета — буле) составлял списки демотов, подлежавших военной службе. Кроме того, в демах были казначеи и некоторые другие местные должностные лица.
Собрание дема, обыкновенно немноголюдное, в несколько де­ сятков человек, обсуждало местные нужды и вопросы, избирало должностных лиц, распоряжалось своими финансами, местными доходами и расходами, иногда исполняло роль посредника и при­ мирителя по отношению к демотам; оно награждало венком, по­ четным местом в театре или освобождением от некоторых мест­ ных повинностей лиц, оказавших услуги дему. Выборы на многие государственные должности производились сначала по демам, но потом ввиду случаев подкупа перенесены были в филы, за исклю­ чением избрания булевтов и стражей верфей, которые и впослед­ ствии избирались в демах.
Но едва ли не главным делом, подлежавшим ведению собра­ ния дема, было внесение в список, в общинную книгу, молодых демотов, достигших 18-летнеговозраста и становившихся с этого времени совершеннолетними, правоспособными гражданами. При этом молодые афиняне приносили следующую характерную клят­ ву: «Я не посрамлю священного оружия, не оставлю соратника в бою, буду защищать все священное и несвященное, один и вмес­ те с другими; отечество передам (наследникам) не меньшим, а более сильным и славным, чем какое унаследовал; буду слушаться вла­ стей и буду повиноваться законам установленным и тем, какие народ установит единомысленно; не буду допускать, есликто-либобудет их отменять или им не повиноваться, но буду защищать их один и со всеми; буду чтить отечественные святыни».
При ревизии или проверке гражданских прав, так называемом диапсефизме, илидиапсефизе, собрание дема рассматривало спис­ ки, причем демоты, дав клятву решать без всякого пристрастия, тайной подачей голосов произносили приговор о каждом, действи­ тельно ли он афинский гражданин и правильно ли внесен в спи­ сок, и неправильно внесенных вычеркивали. Такие теряли право гражданства и делались метеками. Они могли, впрочем, апелли­ ровать в афинский суд присяжных; тогда в случае благоприятно­ го для них решения они восстановлялись в своих гражданских правах, а в противном случае лишались имущества и свободы — им грозило рабство 57. Десять новых Клисфеновых фил получили названия по имени некоторых древних героев Аттики, которые таким образом являлись их эпонимами и статуи которых были поставлены в Афинах на площади. Эти герои-эпонимыбыли избраны пифией из 100 имен, представленных ей Клисфеном на выбор. Таким образом, свои преобразования, столь глубоко захватывавшие сам строй государ­ ственный и общественный, Клисфен проводил как бы с ведома и при поддержке Дельфийского оракула.
Что касается прежних четырех родовых фил, то они не были окончательно отменены: они продолжали существовать, но уже без политического значения и влияния, лишь как родовые и религиоз­ ные союзы. Клисфен, говорит Аристотель, «позволил каждому иметь свои роды, и фратрии, и жречества по обычаю предков» (Ath. Pol.,
21). Для усиления же демократических элементов Клисфен принял
вчисло граждан или, как выражается Аристотель (в «Политике»),
«ввел в филы» многих иностранцев и рабов-метеков,т. е. вольно­ отпущенников 58. Вероятно, они были приняты в существовавшие уже фратрии в качестве так называемых тиасотов и оргеонов, т. е. чле­ нов религиозных союзов. Это более соответствует основной тенден­ ции Клисфена — «перемешать граждан», нежели создать отдель­ ные фратрии для новых граждан, что естественно повело бы к известному различию между старыми и новыми фратриями.
Такова основная и самая важная реформа Клисфена, касав­ шаяся деления Аттики и ее гражданского населения на новые филы, на триттии и на демы с их самоуправлением. Она нанесла сильней­ ший удар преобладанию аристократии и утвердила в Афинах де­ мократию. Реформа эта была окончательной победой территори­ ального принципа над родовым. Новые филы являлись известными территориальными единицами, имевшими политическое значение. Граждане распределялись между ними не по происхождению, а по месту жительства: в один и тот же дем, в одну и ту же триттию и филу входили наравне аристократы и неаристократы, без разли­ чия происхождения. Политическому влиянию родов настал конец...

Уже Аристотель понял всю глубокую важность Клисфеновых но­ вовведений. Для крайней демократии, говорит он в своей «Поли­ тике» (1319 Ь 19 sq.), «полезны меры, подобные тем, какие упо­ требил Клисфен в Афинах, желая усилить демократию...: следует образовать новые филы и фратрии и увеличить их число, частные культы свести к немногим и превратить в общие, и все измыслить, чтобы как можно больше перемешать всех» граждан «между со­ бой, а прежние сообщества расторгнуть». И действительно, Клис­ фен «перемешал всех граждан», парализовал влияние местных партий
истремлений, связал неразрывно различные местности Аттики, город
иокружающую его территорию, и этим вполне довершил объеди­ нение страны. Некоторую аналогию Клисфеновой реформе можно видеть в новейшей истории — во Франции во времена революции, когда прежнее, исторически сложившееся деление страны на про­ винции заменено было делением на департаменты.
При всем своем, видимо, радикальном характере и искусст­ венности реформа Клисфена имела, однако, известные прецеден­ ты и аналогию в прошлом, в предшествовавшем строе, и являлась дальнейшим развитием, в широких размерах, начал, которые в за­ чатках уже существовали. Этим в значительной мере объясняется прочность и жизненность дела Клисфена: вспомним, что Клисфе­ новы демы уже имели своего рода предшественниц в навкрариях, а его 30 триттий — в прежних 12 триттиях, являющихся тоже подразделением фил, и что эти 12 триттий, как отчасти и сами родовые филы, были территориальными единицами.
С учреждением новых десяти фил связан был и ряд других ре­ форм Клисфена. Применительно к новому делению — ив более де­ мократическом духе — преобразовываются некоторые государствен­ ные учреждения, приспособляются или вводятся должности и т. д.
Так, Совет (буле)59, состоявший прежде из 400 членов, по 100 от каждой из 4 фил, Клисфен преобразовал вСовет 500, по 50 членов от каждой новой филы. Совет получил вообще новую организацию. Текущими делами занимался не полный его состав, а 50 членов одной и той же филы, составлявшие один из 10 ко­ митетов, на которые делится Совет, и называвшиеся пританами. Каждый из этих комитетов по очереди, определяемой в начале года жребием, ведал делами в течение одной десятой части года, так называемойпритании, т. е. в течение35—36дней в обыкно­ венный год и38—39— в високосный.
Пританы, как сказано, заведовали текущими делами, наблю­ дали за финансами, принимали заявления, разного рода сооб­ щения, подготовляли доклады для общего заседания Совета и для народного собрания, созывали сами собрания, руководили ими и т. д.60 Председателем пританов, как и всего Совета, былэпистат, выбираемый из их среды ежедневно по жребию. Он хранил государственную печать, ключи от святилищ, в которых находились государственные суммы и документы. С частью при­ танов (триттией, т. е. третью) он постоянно дежурил в особом здании, называвшемся фолос. Таким образом, часть комитета Со­ вета заседала непрерывно. В V в. эпистат был председателем и народного собрания. Из должностных лиц Совета необходимо отметить ещесекретаря, обыкновенно имевшего немалое влия­ ние на дела.
Члены Совета выбирались61 по демам и — что оригинально для древности — соответственно величине демов и числу населе­ ния. Таким образом, в Совете 500 демы не только имели своих представителей: Совет этот представлял в миниатюре весь демос Аттики, был как бы его олицетворением и своего рода микропо­ лисом, по выражению одного английского исследователя. В строе афинского государства он занимал важное место, и с его преобра­ зованием власть архонтов должна была подвергнуться большому ограничению. Компетенция Совета 500 простиралась, в сущно­ сти, на все отрасли государственного управления62. А главное — Совет должен был подготовлять проект решения, так называемуюпробулевму, для народного собрания, и без этого никакое дело не могло подвергнуться обсуждению и голосованию. Ему предо­ ставлялись иногда и особые полномочия. Нужно заметить, что заседания Совета были открытые, публичные.
Всамом конце VI в., в «архонтство Гермокреонта» (вероятно,
в501 г.)63, введена была та клятва для членов Совета, которую они давали и впоследствии. Аристотель в своем кратком, сухом перечне преобразований той эпохи, в 22 гл. «Афинской политии», счел нужным отметить и введение этой клятвы. И действительно,
вней содержится интересный пункт: кроме обещания хранить Со­ лоновы законы, действовать («советовать») согласно вообще за­ конам и благу афинского народа и т. п., булевты обязывались не заключать в тюрьму ни одного афинянина, если он представит трех поручителей из своего класса, за исключением случаев государ­ ственной измены, заговора против демократии или злоупотребле­ ний относительно государственных сборов. Обязательство это один
из новейших французских исследователей называет «habeas corpus афинского права»64.
Что касается народного собрания, то оно теперь, разумеется, созывалось чаще и вообще значение его со времени Клисфена возросло. Между прочим, процессы по государственным пре­ ступлениям в форме так называемой «исангелии» от ареопага пе­ решли к народу, народному собранию, которое или само произ­ водило суд или передавало дело в гелиэю65. Возросло и значение гелиэи, суда присяжных, возникшего еще при Солоне, а даль­ нейшую организацию получившего лишь впоследствии, в Перик­ лову эпоху, в связи с реформой ареопага, и затем в IV столетии. Вследствие увеличившегося значения преобразованного Совета, народного собрания и гелиэи власть и влияние архонтов, конечно, суживались и склонялись к упадку, в особенности с тех пор, как — уже после Клисфена — в80-хгг. V в. для их избрания введен был вновь жребий, хотя и в смешанном виде. Но к этому мы еще вернемся. В 501/00 г. учреждена была должность стратегов, которых было 10, соответственно 10 филам. Стратеги первоначально из­ бирались из каждой филы по одному, но потом их стали выби­ рать из всех фил, без отношения к последним. Выборы долж­ ностных лиц в Афинах вообще происходили летом, но стратеги выбирались в седьмую пританию (если не препятствовали пред­ знаменования), т. е. приблизительно вфеврале—марте,когда еще не наступало время, удобное для военных действий. Главнокоман­ дующим пока оставался полемарх, но потом начальство над вой­ ском перешло в руки стратегов — должности, как увидим, вооб­ ще ставшей очень важной и влиятельной, компетенция которой не ограничивалась одним военным делом, а простиралась и на другие сферы. Учреждение коллегии стратегов, в свою очередь, вело, следовательно, к ограничению власти архонтов.
Есть известие, что Клисфен учредил и новую финансовую должность — аподектов, тоже в числе 10, в руках которых со­ средоточил все денежные получения и выдачи, под наблюдением Совета 50066.
С введением новых территориальных единиц: фил, триттий и демов, прежние навкрарии теряли смысл, всякий raison d'etre, и Аристотель прямо говорит, что Клисфен учредил демы вместо на­ вкрарии и что поставленные во главе их демархи имели те же обя­ занности, что и прежние навкрары (Ath. Pol., 21). Этому противо­ речит свидетельство другого источника67, по которому Клисфен увеличил число навкрарии до 50 (вместо прежних 48), сообразно числу новых фил. Как бы то ни было, но о навкрариях после Клис­ фена мы ничего не слышим, и если они им не были упразднены, то, во всяком случае, просуществовали недолго после него, — ни­ как не долее организации афинского флота Фемистоклом.
Но установленной Клисфеном демократии и свободе Афин в будущем могла грозить опасность — могли быть попытки к ти­ рании. Существовал афинский закон, который за такие попытки грозил самому виновнику и его роду атимией, лишением чести и гражданских прав или объявлением вне покровительства законов. Но мы не знаем в точности, когда издан этот закон. Зато несомненно Клисфену принадлежит введение остракизма, который, как известно, состоял в том, что в особом народном собрании каж­ дый присутствовавший афинянин писал на черепке68 имя того лица, которое казалось ему опасным для спокойствия государства, и тот, чье имя оказывалось начертанным на большинстве черепков, дол­ жен был удалиться на время в изгнание.По-видимому,первона­ чально остракизм имел целью предотвратить тиранию и направлен был против попыток к ней, против друзей тиранов.

Но впослед­ ствии он изменил свое назначение и получил другой смысл, на который указывают некоторые исследователи 69, сравнивающие эту меру со сменой министерств или с вотумом недоверия в конститу­ ционных государствах и видящие настоящую цель остракизма в удалении вождя одной из борющихся партий, чтобы очистить поле для деятельности противнику. И в самом деле, опасаться тирании впоследствии, например в эпоху Кимона и Перикла, было нечего, и остракизм тогда действительно служил средством для прекра­ щения политической борьбы, для выхода из нее: когда борьба достигала крайнего напряжения и обе стороны, казалось, были рав­ носильны, когда не виделось исхода, остракизм решал, кто из бо­ рющихся противников должен уступить, чье влияние и чья поли­ тическая программа должны окончательно восторжествовать. Но мы знаем в истории немало примеров того, как придуманные за­ конодателем меры получают не то значение, какое имелось в виду первоначально, и ведут к неожиданным последствиям. Так и остракизм мог изменить впоследствии свое назначение. Что это так, доказывает и его начальная история.
По словам Аристотеля в «Афинской политии» (22), остракизм введен был Клисфеном в числе тех новых законов, которые сооб­ щили афинскому строю более демократический характер сравни­ тельно с Солоновой конституцией. Но он долго не применялся, ибо афиняне, «по обычной для демоса кротости» (интересное за­ мечание в устах Аристотеля, вообще далеко не сочувствовавшего демократии), позволяли друзьям тиранов, не замешанным в сму­ тах, жить в городе. В первый раз они воспользовались законом об остракизме только спустя два года после Марафонской битвы, в 488/87 г., «когда демос был уже смелее». Первый, подвергшийся остракизму, был родственник Писистрата, Гиппарх, сын Харма, «вождь и простат» друзей тиранов, из-закоторого, собственно, Клисфен будто бы и издал свой закон. Вообще, в течение трех лет посредством остракизма изгоняли лишь «друзей тиранов». К удив­ лению, в числе их мы встречаем члена фамилии Алкмеонидов: после упомянутого Гиппарха подвергся остракизму Мегакл из Алопе­ ки. Но затем стали удалять и других, кто казался слишком мо­ гущественным. Первым из таких лиц, не причастных тирании, подвергся остракизму Ксантипп — отец Перикла, будущий по­ бедитель при Микале.
Еще в древности в применении остракизма, этого «глиняного бича», по выражению одного автора, усматривали как скрытый мотив, зависть и нерасположение к тем, кто выдавался, кто был могуществен, видели стремление к поддержанию равенства, к ни­ велировке, свойственное демократии. Аристотель в своей «Поли­ тике» (1284 а 20 sq.) прямо говорит, что удаляли тех, кто казался слишком могущественным по своему богатству или числу сторон­ ников, или политическому влиянию. Но для правильной оценки остракизма нужно иметь в виду те формальности, которыми был обставлен этот «суд черепков». Вопрос о применении остракизма не мог быть поднят во всякое время, в любом народном собрании: вопрос этот возбуждался в определенный лишь срок, в обычном собрании в 6-юпританию, и предлагался сначала в общей форме — признают ли граждане необходимым в данном году прибегнуть к остракизму? В случае лишь утвердительного ответа назначалось особое экстренное народное собрание, в котором и происходил «суд черепков». Для его законности требовалось присутствие не менее 6000, и граждане собирались тут по филам. Наконец, изгнание посредством остракизма было в сущности почетным удалением: честь удаляемого не страдала, право гражданства и имущество не отыма­ лись; изгнание ограничивалось 10 годами, а чаще еще до истечения этого срока изгнанника возвращали в Афины, и он снова мог за­ нять влиятельное и почетное место среди граждан.
В то время как Клисфен проводил свои реформы, молодой афинской демократии пришлось выдержать тяжелую борьбу одно­ временно с несколькими внешними врагами, с целой коалицией —со Спартой, Беотией, эвбейской Халкидой, островом Эгиной. Вражда Спарты понятна: Спарта не могла сочувствовать торже­ ству демократии; она поддерживала аристократию. Притом спар­ танский царь Клеомен горел желанием отомстить за свой позор, за свою капитуляцию. Столкновение с Беотией произошло из-заПлатей, беотийского города, находившегося у границы Аттики, теснимого фиванцами и нашедшего себе покровительство в Афи­ нах. Халкида и Эгина, близкие соседи Аттики, враждовали с Афинамииз-заторгового соперничества и опасались их дальней­ шего усиления.
Положение Афин, которым со всех сторон грозили враги, было тяжелое, даже критическое. Самому существованию их как неза­ висимого государства, казалось, угрожала опасность. Спартанцы
иих пелопоннесские союзники под начальством царей Клеомена
иДемарата находились уже у Элевсина; некоторые афиняне так­ же примкнули к Клеомену. К счастью для Афин, в среде пело­ поннесцев обнаружился разлад: Демарат и коринфяне не хотели идти дальше и оставили Клеомена, который после этого вынуж­ ден был отступить. А над теми афинянами, которые перешли было на сторону неприятеля, в Афинах произнесен был смертный при­ говор, их имения конфискованы, дома разрушены, имена их, как изменников, начертаны на медном столпе, поставленном в акро­ поле. Все дальнейшие старания Клеомена и Гиппия, явившегося в Спарту, ни к чему не привели: вследствие оппозиции союзни­ ков мысль о новом походе против Афин была оставлена. Между тем афиняне со своей пехотой одерживают победу над беотийцами, в тот же день переправляются на остров Эвбею и наносят по­ ражение халкидянам с их всадниками. Халкидяне должны были уступить плодородное Лелантское поле, из-закоторого они не­ когда боролись с Эретрией, и здесь афиняне отвели участки не­ скольким тысячам своих поселенцев,клерухов. Что касается вой­ ны с Эгиной, то она затянулась надолго.
Эта борьба с целой коалицией и торжество над внешними вра­ гами способствовали упрочению молодой афинской демократии. Внешняя опасность сплотила афинян; многие из знатных фамилий искренне примирились с новым порядком. Благодаря этой опас­ ности, внутренняя борьба стихла на время, а демократия стала не­ разрывно связанной с независимостью и достоинством самого государства. Как смотрели следующие поколения на выдержан­ ную Афинами борьбу, на значение для них свободы и равенства, показывают замечания Геродота (V, 78). «Так афиняне возрос­ ли в своем могуществе, — говорит "отец истории". — Не только из этого одного, но вообще явствует, какая хорошая вещь поли­ тическая свобода (исегория). Пока афиняне управлялись тирана­ ми, они в военном деле не превосходили никого из своих соседей, а освободившись от тиранов, они стали далеко первые. Ибо, бу­ дучи подвластны тиранам, они были нерадивы, работая как бы на господина, а достигнув свободы, каждый стал стараться, работая для самого себя». Тут Геродот забывает, что уже при Писистра­ те внешнее могущество Афин было велико.
Между тем восстановления Гиппия в Афинах требует сатрап Сард, Артафрен 70, у которого афиняне просили было помощи. Вообще с востока надвигалась страшная гроза: близилось наше­ ствие персов...
Эпоха Греко-персидскихвойн
Греко-персидскиевойны — один из моментов борьбы между Западом и Востоком, Европой и Азией, борьбы, которая крас­ ной нитью проходит через последующую историю: вспомним по­ корение Востока Александром Македонским, нашествие арабов и крестовые походы, завоевание Балканского полуострова турка­ ми и войны с ними европейских государств и т. д.
Уже при Кире персы достигли берегов Малой Азии и подчи­ нили себе находившиеся там греческие города. Но наступатель­ ное движение их на этом не остановилось. Как известно, древние монархии стремились стать «всемирными», все расширяясь и по­ глощая соседей. Одна за другой они рушатся, входя в состав новой, еще более обширной державы, пока процесс этот не закончился образованием колоссальной Римской империи, обнявшей все бе­ рега Средиземного моря, почти весь известный тогда мир, orbis terrarum...
Во время Скифского похода персидский царь впервые всту­ пил на европейскую почву. Фракийское побережье и греческие города, Византий, Халкедон, были покорены; Македония признала свою зависимость от персидского царя, и его власть в известном смысле простиралась теперь уже до самой горы Олимпа, до гра­ ниц Фессалии.

Зна чен ие

зна ешь ?