Несмотря на будний день, на Курском вокзале царила обычная толчея и суматоха. Первые счастливые отпускники с блаженными улыбками отбывали в тёплые края. Билеты пришлось покупать с рук, переплатив, по меньшей мере, вдвое.

До поезда было всего два часа, которые мы провели на лавочке в ближайшем скверике. В зале ожидания было душно и полно народа. А здесь можно было нежиться на солнышке, попивая пиво и украдкой тиская Веронику.

Наш плацкартный вагон был набит битком. Впрочем, как и все остальные. Публика ехала вполне обычная, какой хватает в каждом поезде. Дневная жара начала спадать, уступая свежему вечернему воздуху. Поезд вздрогнул, гремя сцепками, и мы медленно покатились прочь из грязного, переполненного людьми и машинами, смердящего мегаполиса. Впереди было три месяца блаженства – сельская идиллия вдвоём с очаровательной дочерью.

Напротив нас оказалась чета пенсионеров, умилённо разглядывавшая Веронику и тщетно пытавшаяся развеселить её. Наконец, старики успокоились и после непродолжительной трапезы благополучно отошли на покой. Мы с Вероникой увлечённо разгадывали детские кроссворды. Разумеется, кроссворды были мне по барабану – они давали возможность сидеть в обнимку с дочерью, при каждом удобном моменте гладя и ощупывая её. Эта пара часов, которые я провёл, приникнув к детскому тельцу, показались мне сущей каторгой. Вставший член подрагивал под тканью спортивных штанов, упорно требуя срочного удовлетворения. Дома такой проблемы никогда бы не возникло, а вот в плацкартном вагоне…

Мало помалу стемнело, в вагонах зажёгся свет, большинство пассажиров улеглись почивать. Остались немногие самые стойкие – любители расписать пулю, приятно попить и вкусно закусить. Голоса немногочисленных компаний стали приглушенными.

- Па, давай баиньки! – дочь потёрла сонные глаза руками.

- Да, солнышко, ты права - пожалуй, пора укладываться, - согласился я. – Бери полотенце, пойдём умываться.

Это был замечательный повод остаться с дочкой наедине хотя бы ненадолго. Покачиваясь и подпрыгивая на подвижном полу, я повёл Веронику в дальний туалет. В том конце вагона было потемнее и поспокойнее. Полотенцем приходилось тщательно прикрывать ощутимо топорщившийся бугор между ног. В тесноватой кабинке было довольно чисто. Здесь стоял специфический, ни с чем не сравнимый запах.

- Давай, милая… давай быстренько! – горячо зашептал я, спуская спортивные штаны и высвобождая измученный воздержанием, упругий член. Вероника кокетливо взглянула на меня. Семилетняя девочка не спеша сжала ствол моего хуя, медленно потянула вниз, наполовину освободив влажную головку. Послюнила пальчик и провела им по дырочке на залупе. А потом, сжав колбаску члена обеими ручками, принялась сосредоточенно дрочить. От усердия она даже высунула язычок.

Получилось действительно быстренько. Уже через пять минут такого массажа я жестом велел Веронике подставить рот. Едва кончик головки вошёл в плотное колечко её губ, наступила разрядка. Закрыв глаза, откинувшись назад и крепко сжав зубы, чтобы не закричать, я кончал, кончал, кончал. Дочь терпеливо дождалась, пока я вытяну мокрый член из её рта, сглотнула, чуть не подавилась, сглотнула ещё… Я оторвал клок туалетной бумаги, на всякий случай обтёр рот, подбородок и щёки ребёнка.

- Ты у меня прелесть! – потрепал я её по разрумянившейся щеке.

- Знаю, пап, - ответила прелесть. – Ты меня любишь?

- Очень, очень, солнышко. Я тебя обожаю! Ты у меня самая хорошая!

- Лучше всех?

- Лучше всех.

Лицо дочери просияло.

- А тебе нравится, как я делаю?..

- Ты делаешь лучше всех на свете. Давай об этом завтра поговорим, ладно, милая? Давай умывайся и баиньки.

- Покурить бы, пап.

- Сейчас нельзя, солнышко. Потерпи до завтра.

Ночью я почти не спал, беспокойно ворочаясь и задумчиво разглядывая мирно посапывающую на соседней полке дочь. Что ждет нас впереди? Как мы устроимся? Что за люди Славкины родители? С такими думами я проворочался до утра. Незаметно началась обычная утренняя предприездная суета – народ потянулся в туалеты, проводники призывали сдавать бельё и предлагали чай. Вот и вокзал большого чистого города. Среди кучки встречающих у нашего вагона я сразу заметил подтянутого, просто одетого мужчину лет шестидесяти. Он тоже узнал нас, улыбнулся и помахал рукой.

- Виктор Петрович, - представился он, пожимая мне руку. – Как вашу девчушку зовут?

В его руке оказалась шоколадка, тут же перекочевавшая в карман дочери.

- Пойдёмте на стоянку, - сказал он, подхватывая объемистую, но лёгкую сумку Вероники.

Спустившись по ступенькам с платформы, мы оказались на привокзальной автостоянке. Подошли к потрёпанной, но ещё вполне презентабельной «копейке». Чувствовалось, что машина была объектом постоянной заботы владельца.

- Вот и наша карета, - сказал Виктор Петрович, открывая багажник и двери. – Прошу. Город посмотрите?

Спешить нам было некуда, да и здесь я ещё ни разу не был. Вся экскурсия на машине заняла не больше часа. Виктор Петрович не хуже иного экскурсовода описывал местные достопримечательности. Вероника за это время вся извертелась. Интересного, действительно, было много. Город был уютный и на редкость чистый.

- А теперь можно и к нам в деревню, - неохотно констатировал наш экскурсовод. – Только давайте, пожалуй, сначала подкрепимся. Тут есть одно приличное и недорогое заведение.

По-видимому, именно последний критерий был наиболее значимым.

Мы подъехали к кафе на окраине города. Тут действительно было чисто и даже уютно. Я откушал довольно сносного шашлыка и попробовал местного пива, а Вероника основательно заправилась мороженым. Теперь можно было ехать дальше. Моя дочь с восторгом наблюдала за расстилавшимися полями, поминутно тыча пальцем в запылённое стекло:

- Ой, пап, смотри – коровы!

На въезде в село я прочитал на указателе: Староивановка.

Славкина мать оказались приветливой пожилой дамой за 60. Она радушно встретила нас, провела в дом. Познакомились. Хозяйку звали Маргарита Ивановна. Как и у большинства местных селян, хозяйство у этой семьи было небольшое, но основательное. Приличный дом, подворье, огород, сарай, загон для домашней птицы, банька, гараж. Везде было чисто, чувствовался порядок и пригляд. Словом, мне понравилось.

- Располагайтесь, гости дорогие, будьте как дома, - приговаривала Маргарита Ивановна, хозяйка дома. – Вот ваша комната. Кровать побольше - для вас, э…

Чувствовалось, что она забыла моё имя.

- Сергей, - деликатно кашлянув в кулак, напомнил я.

Да, Сергей. А тахта в углу для вашей очаровательной девочки. Удобств, к сожалению, особых нет.

- Ничего, мы же понимаем, - сказал я. – Привыкнем.

- Ну, вот и отлично. А теперь просим покорно откушать с дороги. Я тут блинков напекла…

Виктор Петрович случайно умолчал о посещении кафе. Откушав блинков, я обсудил с хозяйкой всякие бытовые мелочи, насилу вручил ей пять тысяч задатку за наш пансион.

- Мы, Маргарита Ивановна много гулять будем, - сказал я. – Насиделись в городе.

- Ну конечно, родимые. У нас тут места хорошие. Речка есть, лес есть.

- Ну, вот и хорошо. Тогда вещички разберём и пойдём, походим.

- Идите, идите, – закивала головой хозяйка. - Не заплутайте только.

- Не заблудимся, не беспокойтесь, - заверил я. – Мы любим подолгу гулять. Так что если нас до вечера не будет, ничего страшного.

- Ну, смотрите. А то отдохнули бы с дороги.

Наша комната была небольшая и уютная. Я первым делом осмотрел дверь и с удовлетворением отметил наличие надёжной щеколды. Задвинув её, я бросил сумки на пол и прижал к себе дочь.

- Свобода, Ника, - радостно констатировал я. – Делаем, что хотим!

- Здорово, пап, - сказала она, обнимая меня за талию и прижимаясь головой к моему животу. Её плечико при этом расчетливо уперлось мне в пах.

Член начал неумолимо твердеть и подниматься. Однако я с сожалением подавил растущее желание и отстранился от Вероники. Хотелось поскорее вырваться на волю и уж там оттянуться по полной, ничего и никого не опасаясь.

- Давай побыстрее собёремся, милая, - сказал я. – И пойдём на природу.

Вероника давно уже знала, что вся наша совместная жизнь имеет ярко выраженный сексуальный оттенок. И если даже я не говорю об этом прямо, то это в любом случае подразумевается. Секс будет обязательно. Всегда и везде. Это было правило.

- Пап, мне так хочется в лесу…

Мы распаковали сумки. Одежду развесили в шкафу. Конечно, ту, которую не опасно было показывать. Все специфические наряды и вещи я сложил в сумку, закрывающуюся на замок. Цветастое платье с глубокими вырезами, белые ажурные чулки с подвязками и такие же трусики убрал в походную сумку, чтобы сейчас взять с собой.

Я натянул майку и лёгкие тёмно-синие брюки. У меня были ещё хлопчатобумажные брюки песочного цвета. Однако их я взял лишь для официальных мероприятий поскольку на них мгновенно проступали предательскими пятнами мои желания.

Вероника оделась в спортивные штаны и розовую футболку с вышитым на груди красным сердечком. По моим представлениям именно это и нужно было здесь, чтобы не выделяться из местной публики. Прекрасно зная, зачем мы идем «гулять», дочь всё же надела трусы. На всякий случай.

Ну вот, всё готово. Бутылка вина, купленная в кафе, кладётся в сумку сверху и можно отправляться.

Продолжение лей

Был полдень и солнце пекло немилосердно. Мы шли по типичным сельским улицам – длинным и широким, пустынным в этот час. По пути нам попадалась лишь многочисленная домашняя живность – куры, утки, гуси. В каждом дворе обязательно росли несколько сливовых или абрикосовых деревьев. У калиток многих домов высились кучи угля, у некоторых – песок, щебень. Лениво перелаивались дворовые собаки.

Уже на выходе из деревни я сразу заметил двух хорошеньких девочек лет шести-семи, сидевших на лавочке у забора одного из домов и глазевших на прохожих. От одного взгляда на них у меня перехватило дыхание. Худенькие, загорелые, несмотря на начало июня, тельца, небрежно прикрытые короткими и тонкими, почти прозрачными, пёстрыми платьицами. Непропорционально длинные стройные ножки. Одна из девочек была обута в рваные домашние тапочки, её подруга была босиком. Очаровательные чумазые мордашки. Я готов был поспорить, что, по крайней мере, на одной из них не было и трусиков. Девочки, явно скучая, проводили нас любопытными взглядами, а маленькая красотка в тапочках скорчила рожицу и показала мне язык. С какой радостью я бы познакомился с малышками поближе! Если здесь водятся такие экземпляры, то стоит, пожалуй, задуматься о переезде в деревню.

Однако сейчас не до них. Может быть, когда-нибудь при случае… Я покрепче сжал руку дочери и решительно прошагал мимо.

Вот и остался позади последний деревенский дом. До самого горизонта простирались поля, пересекаемые тонкими, тёмными полосами защитных посадок. В полях выращивали рожь и овёс, люцерну и клевер, горох, кукурузу, картофель и много ещё чего полезного. Тонкий, пронзительный писк стрижей и ласточек, рассекающих безоблачное небо, смешивался со стрёкотом кузнечиков, пением полевых жаворонков, свистом сурков. Эта полевая музыка наполняла сердце ощущением радости и свободы. Яркое летнее солнце заливало, казалось, всю землю. Я обнял семилетнюю дочурку, и мы зашагали по едва различимой тропинке прочь от деревни. Нам было всё равно куда идти – лишь бы подальше от всех, лишь бы остаться одним. Однако вскоре мне пришлось выпустить дочь из объятий – слишком неудобно было идти. Слишком мешал рельеф местности да и вставший и решительно не желающий опускаться член в штанах.

Я вытерпел минут пятнадцать. Ещё не скрылись из виду последние деревенские хаты, как я резко остановил дочь и, изнывая от желания, привлек её к себе. Я спустил брюки вместе с трусами, задрал на девочке футболку. С моих губ сорвался громкий, протяжный стон, когда мой член и яйца вжались в нежное детское тело. Я стал неистово тереться о грудь и живот ребёнка, не переставая стонать.

Ника положила руки мне на бёдра.

- Бедненький! - проговорила она, сочувственно глядя на меня. Она нагнулась и длинным острым язычком принялась ловить мелькающую между нашими телами налитую, сочную лиловую головку. Пару раз ей даже удалось лизнуть её. Этого оказалось достаточно, чтобы взгляд девочки затуманился, в нём появилось особое выражение – дьявольская смесь откровенной похоти и отчаянной решимости. Я уже давно стал замечать этот взгляд, возникавший у Ники во время любовных утех. Он обозначал, что девочка готова ко всему и на всё.

Это несколько отрезвило меня. Я перестал тереться о дочь, оторвался от неё. Вся передняя часть её тела от ключиц до лобка была ярко-розовой и блестела в золотистых лучах солнца от моей влаги.

- Пойдём дальше, милая, - делая усилие над собой и упаковывая в тесные брюки своё возбуждённое хозяйство, неохотно решил я.

- Пойдём, - послушно кивнула Ника, одним движением опуская футболку, розовая ткань которой тут же покрылась тёмными пятнами.

Как приятно было брести вот так, ни о чём не думая, наслаждаясь простором, упиваясь чистым, почти сладким, воздухом!

Ну, вот, наконец-то, пожалуй, подходящее местечко! Терпеть уже невозможно – от желания сводит яйца, а член трется о бёдра, истекая соком. Трусы уже промокли насквозь, и на штанах предательски расползлось тёмное мокрое пятно.

Не читал, но знаю что это какое-то педофильское дерьмо. Моча три. Репортнул.
Спасибо Абу

Место действительно отличное. Небольшая травяная полянка посреди гречишного поля с двух сторон укрытая от постороннего глаза густым кустарником, переходящим в лесополосу. То, что нужно для занятий любовью на природе!

Вероника радостно скакала вокруг меня, а я торопливо достал из сумки широкое пляжное полотенце, расстелил его на траве.

- Переодевайся, птичка, - скомандовал дочери.

Девочка проворно сбросила спортивные штаны, стянула футболку, трусики. И началось преображение в прекрасную сексуальную фею! Из сумки появились на свет белые ажурные чулки и белые лакированные туфли на высоком каблуке. Минута перед зеркальцем – и дочь вся увешана бижутерией и накрашена. Косметика и бижутерия на маленьких девочках всегда особенно возбуждают меня. Вероника прекрасна. Нет, она божественна! Много побрякушек, минимум одежды.

Я подошёл сзади к сидящей на корточках дочери, спустил штаны. Лоснящийся от смазки член зарылся в шелковистые волосы, едва уловимо пахнущие мятой и степными травами. Маленькая ручка нащупала его и, как колбаску, перекатила вниз, накручивая, наматывая на влажный член свои шелковистые русые волосы, прижала к шее и щеке, одновременно обнажая его лиловую головку.

В предвкушении блаженства я быстро освободился от одежды, опрокинул вскрикнувшую от неожиданности дочь навзничь и нырнул в объятия своей сладкой девочки. Я припечатал детское тельце к полотенцу и принялся неистово тереться окаменевшим, сочащимся влагой хуем о живот, лобок, промежность ребёнка. Наконец, я перевернулся на спину и моя маленькая партнёрша оказалась сверху. Член упёрся ей в живот, пятная, оставляя влажные кляксы на нежной детской коже. Несколько минут мы обнимались и бешено целовались взасос, неистово и радостно отдаваясь долгожданной свободе и обуревавшей нас страсти.

- Пожалуйста, солнышко, пососи, - прохрипел я, с трудом отрываясь от настойчивых девичьих губ и изнывая от желания. – Сделай папе минет!

Вероника внимательно и кокетливо посмотрела на меня и поползла вниз, медленно и верно приближаясь к моему лобку. Вот раскалённый, влажный ствол скользнул по её груди. Ещё немного вниз и подбородок девочки упёрся в трепещущую головку. Не сводя с меня пристального, игривого взгляда, Вероника накинула на мой хуй длинные кольца бус из искусственного жемчуга, обмотала их пару раз вокруг него и вдруг порывисто приникла влажными, пухлыми губами к головке. Дочь сосала, заглатывая ствол упоительно глубоко и надолго, щедро размазывая ярко-красную помаду по моему члену, своему подбородку и щекам. Изредка, когда выпускала его изо рта, чтобы отдышаться, тщательно и прилежно лизала яички. Мне было совершенно непонятно и удивительно, почему я до сих пор не кончил. Наверное, всё-таки мне было слишком хорошо, чтобы остановить такой кайф пусть даже взрывом наслаждения.

Вот он, предел мечтаний любого мужика – очаровательная семилетняя самочка, вызывающе и вульгарно разрисованная и разукрашенная, с мужским членом еле помещающемся в детском рту!

Вдруг Вероника резко дёрнулась, лихорадочно освобождая рот от моего члена.

- Ой! – громко и испуганно воскликнула она, когда ей это удалось, захлёбываясь надрывным кашлем.

Чувство опасности сжало сердце. Слишком хорошо я знал дочь и разбирался в интонациях её голоса. Её действительно что-то сильно напугало. Солнце заслонила чья-то тень. Я открыл глаза и мои мозги, затуманенные пеленой наслаждения, не сразу смогли осмыслить, что здесь кроме нас есть другие люди. Над нами стояли два мужика – типичные местные работяги.

>>159243254
Что б ты сдох

>>159243390
Вот это поворот

>>159243390
Сука, на самом интересном месте

Вангую мамоебщину в конце.

>>159243390
ОП на бутылке, как и герой рассказа?