Гарри сел на табурет и последним, что он увидел, перед тем как профессор МакГонагалл опустила на его голову шляпу, были перешёптывающиеся и пытающиеся получше его разглядеть студенты.

— Итак... Что же тут у нас? — услышал Гарри в своих мыслях голос, по-видимому, принадлежавший Говорящей Шляпе. — Прошло много лет, с тех пор как я встречала кого-то, похожего на тебя. Невероятная сила и талант, намного превышающие средние... Я вижу, что ты наделён отвагой бороться за свои убеждения, готовностью тяжело работать для достижения своих целей; ты также обладаешь блестящим умом, любишь познавать новое и готов использовать любые средства для получения желаемого. Уверена, что все из основателей с радостью приняли бы тебя на свой факультет. Какие-нибудь пожелания?

Пожелания? Так они что же, могли сами выбирать? Он даже не задумывался о такой возможности. И всё же это ничего не меняло, конечно, факультет будет влиять на отношение к нему окружающих, по крайней мере, в первое время, позже он всегда сможет изменить их мнение о себе, но сейчас, независимо от того, на какой факультет он попадёт, Гарри не собирался выделяться. До тех пор, пока его не потревожат, он собирался лишь наблюдать, и только после того, как больше узнает об этом новом мире действовать. Хочет он того или нет, но факультет, на который он попадёт, будет следовать его правилам. Гарри услышал смешок в своих мыслях:

— Любопытно... — произнесла Говорящая Шляпа. — Учитывая то, что я узнала, будет лучше, если ты попадёшь на...

— Слизерин!

Гарри услышал, как Шляпа выкрикнула название факультета на весь Большой Зал и снял её с головы. Он почти рассмеялся, увидев лица некоторых студентов, они смотрели на него так, будто он был средоточием зла. Подобные взгляды были ему хорошо знакомы, практически все в приюте смотрели на него так.

Положив Говорящую Шляпу на табурет, Гарри повернулся и пошёл к столу своего нового факультета. Он обратил внимание на то, что в Большом Зале стояла полная тишина, даже студенты Слизерина смотрели на него с некоторым любопытством, по крайней мере, некоторые из них; другие глядели на него с презрением и чем-то напоминающим ненависть. Мальчик подавил вздох, было непохоже, что студенты его нового факультета оставят его в покое, скорее всего план "сначала оценить обстановку и лишь затем действовать" долго не продержится. Однако на данный момент это ничего не меняло, он будет разбираться с проблемами по мере их появления, хотя это и несколько раздражало, ему не нравилось, когда его планам мешали.

Профессор МакГонагалл наконец пришла в себя и назвала следующую фамилию, что помогло перевести внимание большинства студентов обратно на распределение первокурсников, чему Гарри был благодарен. Оставшееся распределение прошло без заминок, и вскоре начался праздничный ужин. Гарри никогда в жизни не видел подобного разнообразия в блюдах. Студенты за столом его факультета переговаривались между собой, но никто из них не пытался начать разговор с ним. Не то чтобы его это волновало, ведь он был в Хогвартсе не для того, чтобы заводить друзей. На протяжении всего пира Гарри не покидало чувство, будто за ним кто-то наблюдает, но каждый раз как он оглядывался, он не находил никого смотрящего на него, что сильно раздражало.

Когда пир подошёл к концу, профессор Дамблдор встал из-за стола и обратился ко всем студентам:

— Сейчас, когда мы все сыты, я бы хотел произнести ещё несколько слов. По случаю начала нового семестра у меня есть несколько объявлений для вас. Первокурсники должны запомнить, что лес на территории Хогвартса является запретным для всех студентов. Некоторым старшекурсникам также следует вспомнить об этом для их же собственного блага... — сказал Дамблдор, глянув на гриффиндорский стол. — Мистер Филч, который является школьным смотрителем, также просил меня напомнить всем вам, что использовать магию в коридорах замка в перерывах между занятиями запрещается. Отборочные в команды по квиддичу будут проводиться на второй неделе обучения, и все, кто хотел бы вступить в команду своего факультета, должны обратиться к мадам Хуч. И, наконец, я должен предупредить вас, что в этом году правое крыло коридора на третьем этаже закрыто для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

Некоторые студенты рассмеялись, но таких оказалось немного, Гарри же задался вопросом что же, чёрт возьми, такое находилось в школе, что могло бы повлечь мучительную смерть студентов. Но не имеет значения, насколько ему было любопытно, его инстинкт самосохранения был гораздо сильнее, и он мысленно пообещал себе держаться как можно дальше от коридора на третьем этаже. Спасибо, но ему нравилось быть живым.

После ужасного школьного гимна, директор пожелал всем спокойной ночи, и студенты начали покидать Большой Зал. Гарри проследовал за девушкой со своего факультета, которая собирала всех первокурсников-слизеринцев. Они спустились в подземелья и остановились напротив каменной стены. Повернувшись к ним, девушка начала объяснять:

— Здесь расположен вход в гостиную нашего факультета. Как вы видите, он представляет собой каменную стену, однако, если вы присмотритесь, то сможете увидеть выгравированное в правом верхнем углу изображение змеи — это и отличает место входа от остальной части стены. Для того чтобы попасть внутрь, необходимо произнести пароль, который меняется первого числа каждого месяца. Когда вы проснётесь утром первого числа, на вашей прикроватной тумбочке будет находиться чистый лист пергамента. Для того чтобы на нём появился новый пароль, вам необходимо будет прикоснуться кончиком волшебной палочки к пергаменту и произнести действовавший в прошлом месяце пароль, пергамент самоуничтожится в конце этого же дня. Вопросы?

Видя, что ни у кого из первокурсников вопросов не возникло, девушка вновь развернулась к стене и произнесла:

— Белладонна.

Перед их глазами часть стены отодвинулась в сторону, открыв вход в гостиную факультета Слизерин. Гарри вновь ощутил чувство принадлежности, будто он вернулся домой. Гостиная была оформлена преимущественно в чёрном цвете и в нескольких оттенках зелёного. Вся мебель, находящаяся в ней, была сделана из тёмного, практически чёрного, дерева, с некоторыми вставками зелёного и серебристого цветов. Стены, пол и потолок были каменными, но на полу были расположены несколько ковров, придавая комнате более уютный вид. В ней также находились два камина, а вся противоположная проходу стена комнаты была заставлена книжными шкафами. По всему помещению было расставлено много диванов и кресел, а также письменных столов и стульев.

Девушка, проводившая их до гостиной, повернулась к ним лицом, но в этот раз рядом с ней встал и один из юношей:

— Добро пожаловать в Слизерин. Меня зовут Алексис Розье, а это — Малькольм Линндон, мы старосты пятого курса. Если у вас будут какие-нибудь вопросы или проблемы, то вы идёте к нам, если мы не будем знать, как вам помочь, мы обратимся к старостам шестого курса. Ваши спальные комнаты находятся за этой дверью, — сказала им Алексис, указывая на первую слева дверь, от располагавшегося справа от них камина. — За ней находятся комнаты как юношей, так и девушек, у каждого из вас будет своя комната, и они останутся вашими до окончания Хогвартса. Вы можете изменять комнаты как пожелаете, даже когда вы уедете домой на каникулы, они не изменятся. Как я уже говорила, вы можете делать что угодно со своими комнатами, например, в комнатах нет окон, но если вы знаете чары, позволяющие создать ложные окна, которые будут показывать какой-нибудь пейзаж или отражать погоду снаружи, вы можете это сделать. Никто, кроме, конечно, преподавателей, не может зайти в ваши комнаты без вашего разрешения. Если вы хотите добавить свои собственные защитные заклинания или атакующие щиты, вы также можете это сделать, единственное, что запрещено — добавлять щиты, убивающие немедленно. И, наконец, я буду ждать вас всех в гостиной факультета завтра утром в половину восьмого утра, чтобы мы могли проводить вас до Большого Зала. Мы будем повторять это в течение трёх дней, чтобы убедиться, что вы запомнили дорогу. На двери своей комнаты вы увидите табличку со своим именем. Можете быть свободны.

Гарри первым оказался у дверей, ведущих к спальням первокурсников, по правую сторону коридора располагались комнаты юношей, по левую девушек. Его комната была последней в коридоре.

Внутри она оказалась довольно спартанской: двуспальная кровать с балдахином, книжный шкаф, рабочий стол и гардеробная. Стены, пол и потолок были сделаны из камня, придавая комнате мрачный вид, этому также способствовало то, что вся мебель, как и в гостиной, была сделана из тёмного дерева. Единственными вещами не тёмного цвета в комнате были простыни и одеяло, они были светло-серого цвета, а подушки светло-зелёного. Осмотрев комнату, Гарри решил, что изучение заклинаний для её изменения будет одним из наиболее приоритетных в его списке дел, в конце концов, ему придётся провести в ней семь лет. В комнате также была дверь, ведущая в ванную комнату, в которой располагалась ванная с душем, само помещение было оформлено в серебряных и светло-зелёных тонах, и, по сравнению со спальней, она казалась довольно роскошной. Гарри был слишком уставшим, чтобы более тщательно осматривать свои новые комнаты, он переоделся в пижаму и лёг в кровать, его последней мыслью было то, что он наконец дома.

Кабинет директора был заполнен. Все профессора, вовлеченные в защиту философского камня, находились там, а именно: Флитвик, Спраут, МакГонагалл, Квирелл и Снейп. Хотя Хагрид тоже принимал участие в защите, его препятствие не нуждалось в изменении. И всё же, вместо обсуждения защиты философского камня, как изначально планировал Альбус, они обсуждали распределение первокурсников, а точнее распределение одного конкретного первокурсника — Гарри Поттера.

Особенно шумным по этому поводу был Северус. Альбус не знал, то ли тот просто упорно не желал признавать очевидного, то ли действительно считал, что Гарри не мог попасть на Слизерин. Причём последнее Альбус находил довольно странным, учитывая, что Северус был в приюте вместе с ним, когда они посещали Гарри, и уже тогда на мальчике было практически написано "Слизеринец".

— Не могу поверить, что мальчишка оказался на моём факультете. На моём факультете!

— Действительно, я никогда не думала, что увижу день, когда кто-то из Поттеров будет распределён в Слизерин, — согласилась с ним Минерва, но она была более сдержана в своём удивлении, нежели её коллега.

— Я полагаю, все считали, что мальчик будет гриффиндорцем, как и его родители, — в конце концов высказался Филиус, соглашаясь с ними.

— Я уверен, что мальчишка такой же заносчивый, как и его отец. Он, должно быть, считает, что ему принадлежит весь замок, лишь потому, что он немного знаменит! — воскликнул Северус.

Альбус, видя, что обсуждение ни к чему не ведёт, уже был готов вмешаться, когда услышал смешок с той полки, на которой располагалась Говорящая Шляпа. Это привлекло внимание всех в кабинете, даже Квирелла и Спраут, которые молчали на протяжении разговора.

— Что-то тебя развеселило, Алистер? — спросил Альбус, с любопытством глядя на шляпу.

— О, сущие пустяки, — произнёс Алистер, который и являлся Говорящей Шляпой. — Я просто нахожу забавным то, что Северус так поражён распределением юного Поттера. В конце концов, он вместе с тобой навещал мальчика в приюте, чтобы рассказать ему о Хогвартсе.

— Приют? Что ты имеешь в виду? — поражённо воскликнула Минерва, и она была не одна, остальные профессора находились в таком же состоянии. Они все считали, что Гарри жил со своей семьёй, его тётей и дядей со стороны матери.

Альбус, казалось, ещё больше постарел на их глазах:

— Дурсли оставили Гарри на пороге ближайшего полицейского участка лишь с его именем и датой рождения, мальчик воспитывался в приюте практически всю свою жизнь.

— Именно, и, как я уже и говорил, — продолжил Алистер, — я не понимаю, почему ты так удивлён, Северус. Я видел твою реакцию на юного Поттера, лишь многие годы занятий окклюменцией удержали тебя от проявления того шока, который ты испытал.

— Естественно, я был шокирован, — практически выкрикнул Северус, — кто бы не был, увидев как выглядит мальчишка? Не считая этого, я уверен, что он невоспитанный, избалованный и ни на что не способный ребёнок.

Всю эту хуйню писала всратая жируха-яойщица, анус ставлю. Только они могут угорать по подобной блевоте блевотного качества.

Алистер, казалось, сокрушённо вздохнул, и будь у него голова, Альбус был уверен, что тот бы ещё и покачал ею.

— Северус, я советую тебе отказаться от всей этой ненависти ко всему, что связано с Поттерами. Я не думаю, что этот представитель рода будет молча сносить твои нападки, и я не уверен, что ты выиграешь открытое противостояние с ним. У меня было более чем достаточно причин, чтобы отправить его в Слизерин…

Северус покраснел от гнева, и Альбус, желая предотвратить очередной эмоциональный взрыв Мастера Зелий, попробовал перевести разговор на другую тему.

— Почему ты определил Гарри в Слизерин?

Все посмотрели на Распределяющую Шляпу, даже Снейп желал узнать, почему Спаситель магического мира оказался на факультете, с которого вышел последний Тёмный Лорд.

— Ты же знаешь, что я не могу выдавать секреты студентов, которые мне стали известны, Альбус, — ответил Алистер почти сожалеющим тоном. — Но я точно могу сказать, что Слизерин был наилучшим выбором.

— Я и не прошу тебя раскрыть его секреты. Но почему Слизерин был лучшим вариантом для Гарри? И какие были другие варианты?

— Юный Поттер мог пойти на любой факультет. И я не говорил, что Слизерин был наилучшим вариантом именно для него, я сказал лишь, что он был бы наилучшим вариантом для всех.

Северус больше не мог себя сдерживать и потребовал:

— Если были и другие варианты, тогда почему ты отправил его на мой факультет, если этот факультет не был даже лучшим выбором для него?

Северус понимал, что его эмоции вышли из-под контроля, но ничего не мог с этим поделать. Ему было не по себе от этого Поттера, он не хотел, чтобы мальчишка был на его факультете, ему даже не хотелось, чтобы тот вообще был в Хогвартсе, не говоря уж о его факультете!

— Учитывая то, что я увидел в его мыслях, Слизерин — единственный факультет, который выдержит его присутствие, оставшись более менее целым. Если бы я отправил его в Гриффиндор, как все этого ожидали, он стал бы идеальным Спасителем Магического Мира...

— Тогда почему, чёрт возьми, ты не отправил его туда?! — выкрикнул Северус, прерывая Алистера, и выглядя ещё более раздражённым чем прежде.

— Ты не слушаешь, Северус! — воскликнула Распределяющая Шляпа к удивлению всех в кабинете. — Он был бы идеальным маленьким гриффиндорцем, безупречным Спасителем и, когда бы он покинул школу, у него была бы целая армия в его полном распоряжении, готовая сделать всё, чего бы он ни пожелал; и, учитывая, что он был бы их идолом, люди следовали бы за ним даже не раздумывая, он мог бы сказать им, что истребление всех магглов это правое дело, и они бы поверили ему. А те, кто бы не поверил, были бы не в состоянии что-либо предпринять чтобы помешать ему. Он мог бы с лёгкостью всего этого добиться, учитывая возвышенные ожидания окружающих о том, что он будет идеальным гриффиндорцем и их Спасителем, — они бы сами вручили ему подобную власть ещё до того, как он успел бы об этом попросить.

>>161423432
Хех!

— Если бы я поместил его в Хаффлпафф, большинство людей стали бы его недооценивать, ведь никто не считает, что Хаффлпаффец может представлять хоть какую-то угрозу, и он смог бы полностью использовать это. Мальчик бы затерялся на заднем плане и руководил бы всем из теней. За семь лет у него было бы более чем достаточно времени, чтобы сделать остальных Хаффлпаффцев преданными ему. Только представьте себе армию людей, настолько преданных кому-то, что если бы он сказал им не двигаться, в то время как сам запустил в них проклятием Авада Кедавра, они бы выполнили это не сопротивляясь. И никто бы ни о чём не догадался, ведь все считают, что Хаффлпаффцы не могут быть опасны.

— Рейвенкло был бы не лучше, их жажда знаний сделала бы их очень лёгкими целями для манипуляций. Слизерин же является лучшим факультетом для всех нас. Будучи Слизеринцем, ему будет гораздо сложнее заполучить доверие студентов других факультетов, и даже те, кто учатся на его собственном факультете, не станут ему доверять, учитывая все эти предубеждения относительно чистоты крови. Однако, если он сможет достичь высокой позиции в Слизерине, то у меня не останется никаких сомнений в том, что он станет великим, — закончил Алистер мрачно, пытаясь не показать, насколько серьёзной была ситуация на самом деле. Он не мог рассказать им о том, что увидел в мыслях юного Поттера, но он мог попробовать их предупредить.

Это было правдой, что в характере мальчика присутствовали черты, которые могли позволить ему попасть на любой факультет, но не они были причиной того, что он преуспел бы на любом из них. Причиной было то, что мальчик являлся искусным манипулятором и хамелеоном. Он мог бы, и стал бы использовать любую и каждую из ситуаций таким образом, чтобы получить наибольшую выгоду для своих собственных целей, так же он смог бы и приспособиться к каждой из них. Он уже делал подобное на протяжении нескольких лет в том приюте, в котором жил; в школе, где учился, и Алистер был уверен, что так же юный Поттер будет действовать и в Хогвартсе. Распределяющая Шляпа понимала, что сделанная ею ставка на Слизерин была невероятно рискованной. Правда состояла в том, что хоть Слизерин и был лучшим выбором для них, он также был лучшим выбором и для Поттера. Слизерин поможет ему отточить свои навыки, сделает его великим, но только если мальчик сможет справиться с тем, как факультет работает, и сможет полностью раскрыть свой потенциал. Если ему всё это удастся, Алистер не сомневался, что мир станет для него игровой площадкой, а все люди послушными марионетками. Он только не знал, чем всё это закончится для волшебного мира, будет ли это их крахом или спасением?

Он полагал, что часть Салазара в нём не могла дождаться того, чтобы увидеть чего сможет достичь мальчик; часть Годрика пыталась предупредить находящихся в кабинете профессоров об опасности, которую может представлять собой мальчик. Он надеялся, что этого было достаточно. Но Алистер существовал уже на протяжении более тысячи лет и знал, как мыслят большинство людей. Ему оставалось лишь надеяться, что в этот раз он окажется неправ, однако, его надежды не оправдались, и если бы он мог, он бы сгорбился, услышав как Помона сказала:

— Ему ведь всего лишь одиннадцать лет. Не может же он...

И он винил ту часть его, которая принадлежала Хельге, за данный им на это ответ:

— Я не говорю, что он планирует именно это. Я лишь сказал, что у него есть возможность это сделать. Но лишь сама по себе возможность ничего не значит, Альбус, например, способен сотворить смертельное проклятие, но это не значит, что он станет использовать его. Только потому, что кто-то способен это что-то сделать, не значит, что он непременно сделает это. Ты права, Помона, сейчас Гарри лишь одиннадцатилетний мальчик, который хочет познать тайны магии.

>>161423591
>Хаффлпафф

Почти все профессора заметно расслабились, когда Распределяющая Шляпа сказала это, конечно же, Алистер был прав, лишь то, что кто-то может сделать что-то, не значит, что он точно это сделает. Альбус и Северус, в отличие от остальных переглянулись, решив, что они будут более внимательно присматривать за Поттером. Встреча в приюте была всё ещё свежа в их памяти и, в отличие от остальных учителей, они видели неподдельный ужас в глазах миссис Браун. Они оба не были уверены, что хотели бы знать, какой именно одиннадцатилетний ребёнок мог послужить причиной подобного ужаса в чьих-либо глазах.

Никто не заметил взгляда профессора Квирелла, который отражал его заинтересованность тем, что он услышал про Мальчика-Который-Выжил, предполагаемого Спасителя Магического Мира.

Альбус напомнил всем о философском камне, изначальной причине, по которой все собрались в его кабинете, и слова, сказанные Сортировочной Шляпой, вскоре забылись почти всеми учителями, за исключением трёх, каждый из которых гадал о том, что они смогут узнать о юном слизеринце в этом году.

Самым интересным занятием, по мнению Гарри, оказалась Защита от Тёмных Искусств. Гарри оказался первым, зашедшим в класс, поэтому он занял место в начале аудитории. Этот предмет был единственным, по которому у Гарри было множество вопросов. Его раздражало, что он нигде не мог найти на них ни ответов, ни каких-нибудь упоминаний о том, где эти ответы могут находиться. Помня об этом, он ещё до занятия решил задать их профессору, надеясь, что тот прояснит хотя бы некоторые из них или же подскажет ему, где следует искать ответы на свои вопросы. Поэтому, когда профессор закончил проверять явку студентов, Гарри поднял руку и сказал:

— Профессор, не могли бы вы ответить на мой вопрос?

Квирелл выглядел довольно удивлённым тем, что Гарри заговорил с ним, да и многие из студентов смотрели на него с любопытством, — они только начинали изучать этот предмет, какие могут быть уже вопросы?

— Д-д-да, Поттер?

— Почему этот предмет называется "Защитой от Тёмных Искусств"?

Гарри услышал последовавший за его вопросом смех гриффиндорцев, и даже некоторые слизеринцы смотрели на него как на идиота. Квирелл, с другой стороны, прекратил трястись и посмотрел ему прямо в глаза:

— Прошу прощения?

Гарри не знал чем именно, но голос профессора отличался от того, который был до этого, и он не имел в виду отсутствие заикания. Голос профессора казался глубже, мягче и даже каким-то завораживающим. Этот голос будто не принадлежал ему, было ощущение, что мужчина был одет в определённый костюм, но подобрал к нему не ту маску; подобный голос казался совсем не подходящим для него.

— Я спросил, — повторил Гарри, откладывая загадку изменения голоса для решения в свободное время, — почему предмет называется "Защитой от Тёмных Искусств". Я прочитал учебник первого курса от корки до корки, и всё, чему нас обучают в нём, так это нескольким заклятиям, сглазам и порчам, а также большому объёму теоретических знаний. Все заклятия приводятся в книге вместе со своими контрзаклятиями, я полагаю, что это и является защитой. Однако, если это защита, то за исключением той вероятности, что приведённые в учебнике заклинания являются Тёмными Искусствами, я не вижу ничего, что учило бы нас защите именно от Тёмных Искусств. И, в том случае, если эти заклинания относятся к Тёмным Искусствам, то почему они включены в учебную программу, ведь, предположительно, их изучение и применение запрещены? И, раз уж мы начали об этом говорить, что представляют собой Тёмные Искусства, и кто решает, какие из заклинаний относятся к ним, а какие нет? Возвращаясь к изначальному вопросу, если мы на самом деле учимся защищать себя от магии, которая не относится к Тёмным Искусствам, тогда почему предмет называется "Защитой от Тёмных Искусств"? Разве это не даёт ложного чувства безопасности, не говоря уже о том, насколько предвзятым является убеждение студентов в том, что им необходима защита лишь от Тёмных Искусств? Разве это не создаёт у студентов ложного представления о том, что все остальные виды магии, кроме Тёмных Искусств, не могут причинить им вреда, и лишь Тёмные Искусства могут быть опасны?

Когда Гарри закончил говорить, уже никто не смеялся, а Квирелл смотрел на него с любопытством. Мальчик спокойно ждал ответа на свои вопросы. Он прекрасно знал, что все студенты странно смотрели на него, особенно гриффиндорцы, но его никогда особо не заботило то, что о нём думали окружающие. Сейчас тем, что имело для него наибольшее значение, были ответы на возникшие у него вопросы, в конце концов, "знания — сила", а Гарри никогда не стал бы отрицать того, что уж сила-то интересовала его невероятно.

— Теми, кто определяет, что относится к Тёмной Магии, а что нет, являются работники Министерства Магии. Я не знаю причины того, что предмет назван именно "Защитой от Тёмных Искусств". Само определение Тёмных Искусств довольно неоднозначно, однако, большинство волшебников считают, что к Тёмным Искусствам относятся все те проклятия и порчи, которые могут причинить кому-либо страдания, или убить кого-либо, — ответил, сбросив лёгкое оцепенение, профессор Квирелл.

Гарри ждал, что профессор продолжит, но когда стало очевидным, что тот сказал всё, что собирался, он скептически уставился на мужчину.

— Тёмные Искусства — это чистое зло! — воскликнул рыжеволосый гриффиндорец, и Гарри почти впал в ступор, увидев, как некоторые из студентов закивали, соглашаясь с этим идиотом.

— Вы, должно быть, шутите... — пробормотал, будто сам себе Гарри, но, тем не менее, все в аудитории его услышали, и профессор вновь перевёл взгляд на него, до этого с некоторым любопытством разглядывая рыжеволосого идиота.

— Почему вы так думаете, мистер Поттер? — Гарри заметил, что во взгляде профессора появилось что-то новое.

— Это одна из самых нелогичных вещей, что я когда-либо слышал. Я, конечно, всегда знал, что я гораздо умнее среднестатистического человека, но глупость, которую демонстрируют некоторые в Магическом мире, просто поразительна. Когда я услышал о Тёмных Искусствах, я думал, что это связано с нашей магией, нашим магическим ядром и тем, каким образом мы на него воздействуем. Но если это правда, и тем, кто решает, что относится к Тёмной Магии, а что нет, является Министерство Магии, то это одна из наиглупейших вещей, которую я когда-либо слышал.

— Почему вы так считаете? — не отрывая от него взгляда, спросил Квирелл.

— Министерство Магии состоит из людей, и люди, по большему счёту, боятся того, чего не понимают, того, что у них не получается, того, что они не могут контролировать. Учитывая это, как можем мы быть уверены в том, что принимаемые ими решения являются обоснованными и беспристрастными? Что, если кто-то был не в состоянии научиться какому-нибудь заклинанию, или этот волшебник боялся этого заклинания, потому как не мог себя от него защитить? Они могли бы просто отнести это заклинание к Тёмным Искусствам и покончить с этим, и это ещё даже не всё — что если начнётся война? Они что, ожидают, что мы пошлём в нападающих на нас врагов чары щекотки или оглушения и начнём молиться, что они не придут в себя, или что кто-нибудь из их товарищей не отменит заклятие? Это человеческая глупость в наиболее ярком её проявлении.

Квирелл продолжал смотреть на него ещё какое-то время, затем огляделся и, будто бы вспомнив о том, где он находится, снова сосредоточился на занятии. Остаток занятия прошёл довольно быстро, но профессор запинался так сильно, что его слова с трудом можно было разобрать. Однако Гарри практически не обращал на это внимания. Ответы на его вопросы о Тёмных Искусствах его совершенно не удовлетворили, он найдёт способ утолить свою жажду знаний, и его совершенно не волновало то, что для этого придётся сделать. Он был так погружён в свои мысли, что даже не заметил взгляда профессора Квирелла, который не отрывался от него на протяжении практически всего занятия.

На следующий после занятия по ЗОТИ день, Гарри сразу заметил, что в отношении к нему студентов что-то изменилось. С самого начала его обучения в Хогвартсе они постоянно указывали на него, шептались между собой и по нескольку раз проходили мимо него в коридорах, пытаясь как можно лучше разглядеть его шрам, но так как он был слизеринцем, они пытались делать это тогда, когда думали, что он не обращает на них внимания. Но теперь… Теперь в их глазах, появилась новая эмоция, и она была очень хорошо ему знакома, ведь он никогда не уставал вновь и вновь вызывать её во взглядах у магглов, с которыми он жил в приюте... О да, страх был воистину великолепной эмоцией.

Насколько знал Гарри, его разговор с профессором на первом занятии по ЗОТИ быстро разлетелся по Хогвартсу, и всеобщее мнение сводилось к тому, что Гарри является чуть ли не следующим Тёмным Лордом. Он не мог сдержать улыбку, появляющуюся на его лице каждый раз, когда он слышал, как кто-то шепчется об этом. Честно говоря, он совершенно не представлял, каким образом одиннадцатилетний мальчик мог бы стать Тёмным Лордом, но, по крайней мере, его это забавляло.

Гриффиндорцы были хуже всех, особенно тот рыжеволосый идиот с ЗОТИ, его, как узнал Гарри, звали Рональдом Уизли, и он не упускал ни единого шанса назвать самого Гарри предателем, тёмным волшебником или Пожирателем Смерти, когда видел его в коридорах. Гарри же практически не замечал рыжего, для него тот был похож на назойливую муху — она может иногда надоедать тебе, но не настолько, чтобы заслужить что-то большее, нежели мимолётный недовольный взгляд.

Вообще, существовало довольно мало вещей, которые бы могли заинтересовать его и привлечь его внимание, особенно это касалось людей. Они были такими предсказуемыми и неинтересными, разве было что-то удивительное в том, что из-за этого он игнорировал большую их часть? Но всё же некоторые люди могли оказаться полезными для него в будущем, поэтому, несмотря на то, что они были ему неинтересны, он терпел их общество. Попав в магический мир, Гарри надеялся, что эта тенденция изменится, и он сможет найти кого-нибудь, кто заинтересует его; кого-нибудь одновременно похожего на него, но и отличающегося достаточно, чтобы они могли дискутировать друг с другом. Но до тех пор, пока он найдёт кого-то подобного, он был бы вполне доволен, найдя и кого-нибудь, кто оказался бы ему полезен, а также смог бы его развлечь.

День после первого занятия по ЗОТИ был также и днём, когда он нашёл кого-то подходящего для этой роли. Окружающие в дальнейшем скажут, что это был его первый друг, но сам Гарри не воспринимал это таким образом, — для него произошедшее было подобно приобретению питомца.

Было время обеда, и Большой Зал начинал заполняться студентами. Гарри сидел на своём обычном месте, располагавшемся в некотором отдалении от всего остального факультета. Он читал книгу по рунам, которую взял в библиотеке, когда почувствовал, как кто-то садится рядом с ним. Даже если внешне это никак не проявилось, он почувствовал себя заинтриговано, обычно никто не садился рядом с ним. Сетуя на своё любопытство, Гарри слегка опустил свою книгу и взглянул налево. Там сидел мальчик с его курса, тот же, который ехал с ним в одной лодке, и от которого двое других детей старались держаться подальше. Он был немного выше Гарри, у него были тёмно-русые вьющиеся волосы и голубые глаза, его лицо также выглядело довольно аристократичным: высокие скулы, тонкие губы и прямой нос. Гарри признал, что его сосед был довольно привлекательным, тому, конечно, было довольно далеко до красоты самого Гарри, но тем не менее.

— Теодор Нотт, —представился мальчик, когда заметил, что Гарри обратил на него внимание.

Гарри слегка приподнял бровь, демонстрируя своё недоумение, но всё же представился, в конце концов, это было обычной вежливостью:

— Гарри Поттер.

Нотт, кажется, был этим довольно воодушевлён, и, прежде чем Гарри мог бы вернуться к чтению своей книги, спросил:

— Ты не против, если я сяду здесь?

— Нет, — ответил Гарри и, вновь проклиная своё любопытство, добавил, — хотя я нахожу довольно странным то, что ты захотел сюда сесть, в конце концов, все остальные слизеринцы не встретили меня с распростёртыми объятиями.

Нотт выглядел несколько неуютно, но Гарри его чувства не особо волновали, однако, когда на лице его соседа появились горесть и ярость, интерес мальчика к нему слегка возрос.

— Мой отец находится в Азкабане за то, что был Пожирателем Смерти. Министерство конфисковало больше половины нашего состояния. Естественно, дети законопослушных волшебников, которые служили Тёмному Лорду лишь потому, что находились под проклятием подчинения, не могут быть замечены в компании сына известного и преданного Пожирателя Смерти, — всё же произнёс Нотт, не отводя взгляда от Гарри.

— Понимаю, — пробормотал Гарри, и он действительно имел это в виду. Сейчас, когда он задумался об этом, то вспомнил, что видел Нотта сидящим отдельно от остальных. Он также никогда не видел, чтобы тот с кем-нибудь разговаривал, мальчик казался довольно оторванным от остального факультета, и, естественно, так как он был слизеринцем, на других факультетах у него также не было друзей, ведь слизеринцы для всей остальной школы были практически воплощением зла.

Даже учитывая всё это было довольно странно, что сын преданного Пожирателя Смерти решил начать общаться с Мальчиком-Который-Выжил. Разве не должен Нотт ненавидеть Гарри за то, что он якобы прибил его Лорда? Кроме того, сам Гарри был полукровкой, и он знал, что многие верят этим предрассудкам о чистоте крови. Но в то же время он не видел ни капли ненависти в глазах Нотта, хотя и заметил то, что могло бы объяснить его присутствие здесь — мальчик был одинок. Гарри был знаком с чувством одиночества, у него был такой же взгляд, когда он жил в приюте. До того момента, когда всё изменилось, до тех пор, пока он сам не изменился. Гарри помнил свои прошлые чувства: желание находиться рядом с кем-нибудь, чтобы кто-нибудь гордился им, да даже просто, чтобы был кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить. Но неважно, насколько сильно ему этого хотелось, неважно, что именно он предпринимал, он всегда оставался лишь ненормальным для них. Он всё ещё помнил все те случаи, когда они избивали его; всё то время, что они унижали его, и как никто не предпринимал ничего, чтобы их остановить.

Он постоянно молился, чтобы кто-нибудь пришёл и забрал его домой, чтобы у него появились отец и мать, чтобы он был нужен хоть кому-нибудь. Несколько раз его усыновляли, и некоторое время после этого он всё ещё верил, что всё будет хорошо, что он будет счастлив, и что у него наконец-то появится семья. Но это никогда не длилось долго. Они всегда возвращали его обратно в приют, и всегда все считали, что с ним было что-то не в порядке. Одна особо религиозная пара даже назвала его сыном Дьявола. Остальные мальчишки в приюте воспользовались этим, и с тех пор постоянно говорили ему, что он был не достоин любви и семьи, что независимо от того, что он предпримет, он никогда не станет достойным того, чтобы кто-нибудь захотел усыновить его. И некоторое время он даже верил им, он перестал молиться и надеяться, потому что ничего из этого не помогало. Но потом ему исполнилось семь, и всё изменилось.

Поэтому сейчас Гарри лишь кивнул и вернулся к своей книге. Нотт мог оказаться для него довольно полезным, ведь тот вырос в магическом мире и мог бы поделиться с ним теми знаниями, которые выросшим в маггловском мире волшебникам были просто недоступны. Нотт выглядел довольным даже просто сидя рядом и поглощая обед, чему Гарри был совершенно не против, он умел ценить тишину и не видел смысла в бесцельных разговорах. Ближе к концу обеда, Нотт нарушил тишину:

— Что ты читаешь? Эта книга должна быть действительно интересной, раз ты даже не притронулся к еде.

Гарри поднял взгляд от книги и перевёл его на Нотта, но, увидев на лице того лишь искреннее любопытство, ответил:

— Я читаю "Руны и основы их применения" под авторством Шейна Уиллиса. Книга и правда интересная, и так как это лишь основы, она является довольно простой для чтения. Думаю, что месяца через два-три я смогу наконец понять и более продвинутые учебники по этому предмету.

Гарри собирался продолжить говорить о книге, когда увидел широко распахнутые от удивления глаза Нотта.

— Что-то не так, Нотт? — решил всё же спросить Гарри, хотя его это не сильно интересовало.

— Руны?! — воскликнул Нотт. К счастью, они сидели в отдалении от остальных слизеринцев, и его никто не услышал. — Ты изучаешь Древние Руны? Но мы должны начать их изучение лишь на третьем курсе! Я знал, что ты талантлив, я имею в виду, видя твою работу на занятиях, в этом не остаётся сомнений, но Руны? И ты даже веришь, что будешь способен понять более продвинутый уровень через два-три месяца? Это невероятно!

Гарри еле удержался от улыбки, увидев выражение лица Нотта.

— Я допустил ошибку, когда покупал учебники, — признался Гарри. — Я купил книги, необходимые лишь для первого курса и всего несколько дополнительных. К сожалению, я уже прочитал их все, к тому же, все наши занятия невероятно простые. Мне необходимо было найти что-нибудь, что бы развлекло меня, поэтому я и начал изучать Древние Руны.

Нотт молчал несколько секунд, но затем лишь усмехнулся и покачал головой.

— Я не знаю почему, но меня совершенно не удивляет твой ответ.

После этого они оба вернулись к еде, хотя Гарри скорее лишь начинал свой обед, учитывая, что его тарелка была практически полной. Однако, через несколько минут Нотт начал вздыхать, и Гарри вновь посмотрел на него, слегка приподняв бровь. Поняв, чего хочет Гарри, Нотт объяснил:

— Они не перестают постоянно смотреть на меня с тех самых пор, как я сел сюда, но когда они понимают, что я заметил их, то они лишь отводят взгляд и начинают перешёптываться между собой. Всё это довольно-таки раздражает.

— Посмотрим... Так как я, несомненно, следующий Тёмный Лорд, они, наверное, сейчас гадают, не станешь ли ты моим первым последователем, — пояснил внутренне веселящийся Гарри, вновь переведя взгляд на свою книгу и сохраняя серьёзный тон голоса.

Его сосед несколько моментов ничего не говорил, а затем рассмеялся, привлекая к себе внимание нескольких слизеринцев, сидящих к ним ближе всего. У Нотта ушло некоторое время на то, чтобы успокоиться и восстановить контроль над своими эмоциями, но он, наконец, произнёс:

— Правда? Стоит ли мне с этого момента обращаться к тебе "Мой Лорд"?

Когда Гарри посмотрел на своего соседа, было невозможно не заметить веселья в глазах обоих мальчиков, и Теодор Нотт стал первым, кто увидел искреннюю улыбку на лице Гарри.

— Знаешь, я не думаю, что это необходимо, по крайней мере, в Хогвартсе, “Поттер” или “Гарри” вполне достаточно. Однако вне Хогвартса, я думаю, ты можешь обращаться ко мне "Ваше Величество", что-то в этом есть, ты так не думаешь?

К сожалению Нотт не мог ему ответить, так как снова расхохотался. Гарри улыбнулся и закончил свой обед. Возможно, Нотт был не так уж и плох.

Незаметно пролетел месяц, за который практически ничего не изменилось, занятия продолжали быть настолько простыми, что Гарри находил их невероятно скучными. Он также продолжал держаться поодаль от остальных студентов, не то чтобы кто-то был против этого, но они были твердо убеждены в том, что Гарри собирается стать следующим Тёмным Лордом, и большинство из них предпочитали избегать его, за исключением Тео, конечно. Тео практически стал его тенью, и Гарри можно было лишь изредка заметить без него.

Поначалу Гарри даже не представлял, как себя вести в компании Тео, у него раньше никогда не было друга или кого-нибудь, с кем можно было поговорить, поэтому он никак не мог выбрать подходящую маску, которую следовало бы использовать рядом с ним. У него не было совершенно никакого желания вести себя как наивный ребёнок каждую минуту, когда он был с Тео, но он также не думал, что было бы осмотрительно с его стороны полностью отбросить все свои маски и быть самим собой. Поэтому первые несколько дней Гарри в основном молчал и предоставлял ведение разговоров Тео, и, хоть тот тоже не был особо болтливым по своему характеру, это позволило Гарри лучше его узнать. Большую часть своего свободного времени они проводили в библиотеке, Тео изучал теорию первого курса, а Гарри проводил это время в поисках книг, которые могли бы его заинтересовать. Спустя некоторое время после того как они начали проводить вместе время, Гарри обнаружил, что ему даже нравится компания Тео. Он был тихим и более сформировавшимся как личность, нежели большинство детей его возраста, благодаря чему Гарри мог поддерживать с ним аргументированные обсуждения. Хоть он и не был настоящим самим собой с ним, всё же используемая им маска была гораздо ближе к его истинному "я", нежели все прочие.

Сегодня был один из редких дней, когда Тео не было рядом с ним. Тот вспомнил, что у него есть незаконченная домашняя работа, которую необходимо сдать завтра, и решил доделать её в своей комнате. Перед уходом он немного подразнил Гарри, сказав, что каждый раз, когда они бывали в библиотеке, он постоянно отвлекался на то, что в данный момент изучал Гарри, находя это более интересным, нежели то задание, которое ему было необходимо выполнить. Гарри не придал его отсутствию особого значения, может он и привык к компании Тео, но он всё ещё оставался очень независимой и любящей уединение личностью. Ему, как правило, люди совершенно не нравились, поэтому тот факт, что он проводит так много времени с Тео, до сих пор казался ему чудом, а то, что ему это даже нравилось, было, по его мнению, вообще умопомрачительно.

Видя, что уже почти настало время отбоя, Гарри собрал свои вещи и покинул библиотеку. Он дошёл до своей гостиной, назвал пароль и зашёл внутрь.

Как только он оказался внутри, Гарри понял, что что-то было не так. Он едва заметно напрягся и оглядел гостиную, сразу заметив, что в ней не было ни одного первокурсника. Вторым, что он заметил, было условное разделение гостиной на две части, оно не было очевидным, но тот, кто знал, на что обращать внимание, мог с лёгкостью его увидеть. Третьим отличием от обычного уклада стала группа из пятерых старшекурсников, которая находилась отдельно от двух основных групп, разделивших между собой гостиную, эти старшекурсники смотрели на Гарри с презрением и ненавистью.

Он сразу догадался, к чему подобные перемены. Очевидно, некоторые слизеринцы не собирались и дальше позволять ему просто наблюдать за всем со стороны, и это совершенно его не радовало. Теперь у него было лишь несколько секунд, чтобы решить, как именно следует на это отреагировать, чтобы извлечь из этой ситуации наибольшую выгоду для себя. Он должен был моментально решить, каким он хочет предстать перед остальными слизеринцами — приветливым и наивным, либо же тёмным и опасным, а может чем-то средним между ними? Он был уверен, что сможет повернуть ситуацию в свою пользу независимо от того, какую линию поведения он для себя выберет, разница была лишь в том, что одно из возможных решений принесёт ему больше пользы, нежели другие.

Прежде, чем он смог более тщательно обдумать всё это, к нему приблизились пятеро старшекурсников, один из которых оттолкнул его к стене, из-за удара головой о которую Гарри почувствовал лёгкую дезориентацию. Двое других тем временем прижали его руки к стене с обеих сторон, а оставшиеся трое встали перед ним, отгораживая его от остальной части гостиной. Гарри узнал юношу, стоящего в середине своеобразной "стены" — это был шестикурсник по фамилии Джагсон, на лице которого в данный момент была неприятная усмешка. Гарри был уверен, что именно он является лидером этой маленькой группы.

— Я думаю, настало время, чтобы ты узнал, как обстоят дела на факультете, Поттер, — произнёс Джагсон тоном, который он, вероятно, считал угрожающим. Гарри же еле удержался от того, чтобы закатить глаза, звучало это довольно смехотворно. — Сейчас ты, наконец, уяснишь, где твоё место. Ты всего лишь отвратительный полукровка, подобным тебе не должны позволять даже учиться в Хогвартсе, не говоря уже о поступлении на благородный факультет Слизерин. Ты ничего не стоишь. Твоё место у моих ног, вылизывая мои ботинки, это единственное, на что ты можешь быть годен. И скоро ты, так или иначе, выучишь это, — закончил говорить Джагсон, после чего он и двое его друзей достали свои волшебные палочки из карманов.

До того, как Джагсон заговорил, Гарри собирался предпринять лишь те меры, которые будут необходимы, чтобы выйти из этого конфликта без повреждений, но теперь он был зол. Он ничего не стоил? Его место было у чьих-то ног? Если и было что-то, чего он никогда не потерпит от окружающих, так это их отношения к нему так, будто он в чём-то им уступает, будто он хуже их. В приюте к нему относились подобным образом из-за того, что он отличался от окружающих, здесь они собирались относиться так к нему из-за статуса его крови? Что же, в приюте дети довольно быстро научились не связываться с ним, скоро научатся этому и в Хогвартсе.

— О, я понимаю... — шёпот Гарри, разнёсшийся по гостиной, заставил практически всех находящихся в ней слизеринцев вздрогнуть. — И кто же, предположительно, собирается указать мне моё место?

— Я! — практически прорычал Джугсон, направляя свою палочку на Гарри.

И в этот момент Гарри сделал то, что удивило их всех, — он рассмеялся. Гарри смеялся, а большинство студентов ощущали, как кровь стынет в их венах, этот смех был холодным и жестоким, совершенно не таким, каким должен быть смех одиннадцатилетнего ребёнка. Когда Гарри поднял голову, Джагсон и двое его друзей, стоящие перед ним, инстинктивно отшатнулись, глаза мальчика практически светились от едва сдерживаемой магии, а садистская улыбка заставляла его прежде ангельское личико стать похожим на демоническое.

Гарри поднял обе руки, каждое его движение провожалось взглядом всех студентов в гостиной, и положил по ладони на руку каждого из двух старшекурсников, удерживающих его у стены. В следующий момент тишину гостиной нарушили два полных боли крика, исходящие от этих юношей. Оба сразу же отпустили Гарри, прижимая одну из своих рук к груди, и те, кто находился к ним ближе всего, могли разглядеть, как их рубашки намокают от крови, и даже часть виднеющейся из плоти кости. Гарри небрежно указал на них, и оба старшекурсника потеряли сознание. Позаботившись о лёгком неудобстве, которое приносило ограничение его движений, менее чем за десять секунд, он повернулся к Джагсону и его двум оставшимся друзьям. Приятели Джагсона направили на него свои волшебные палочки, но прежде, чем они успели хотя бы открыть рот, чтобы произнести заклинание, Гарри уже начал действовать, и вновь двойной крик наполнил гостиную. Оба юноши оказались на полу со сломанными ногами, и крики снова прекратились сразу же после того, как Гарри заставил обоих потерять сознание, всего лишь указав на них.

Гарри перевёл взгляд на Джагсона, но ни на секунду не упускал из виду и остальных слизеринцев в гостиной. Он заметил, как некоторые из студентов сильно побледнели, а также страх, который многие из них не могли скрыть. Он бы соврал, если бы сказал, что ему это не нравилось, страх действительно был великолепной эмоцией.

— Ты собираешься показать мне, где моё место? — мягким тоном спросил Гарри, не отрывая взгляда от Джагсона. Двигаясь с удивительной скоростью, он оказался перед шестикурсником и забрал палочку у него из руки. — Могу я поинтересоваться, как именно ты планируешь это сделать?

Несмотря на то, что его голос был дружелюбным, взгляд Гарри обещал страдания, и Джагсон смертельно побледнел. Видя, что старшекурсник не собирается отвечать ему, Гарри сосредоточился на своём желании поставить его на колени; до тех пор, пока это было нечто настолько простое, ему не нужны были ни волшебная палочка, ни заклинания, — его магия сама сделает то, что он пожелает. Когда Джагсон оказался перед ним на коленях, Гарри больше ничего не мешало практически ласково провести рукой по его щеке. Это было нежное и лёгкое прикосновение, от чего выражение лица мальчика казалось ещё более пугающим.

— Меня несколько раздражает то, что ты попытался сделать, Джагсон, — сказал ему Гарри, не убирая руки со щеки старшего юноши, ему нравилось видеть, как глаза того расширились и наполнились страхом. — Я собирался лишь наблюдать со стороны и не вмешиваться, но ты своими действиями нарушил мои планы и не оставил мне другого выбора. Должен признаться, я не люблю, когда в мои планы кто-то вмешивается.

Когда Гарри закончил говорить, он закатал левый рукав рубашки Джагсона до локтя и правым указательным пальцем стал выводить невидимые узоры на его коже.

— И всё из-за чего? — продолжил Гарри. — Из-за чистоты крови? — вновь мягким голосом поинтересовался мальчик, собирая на кончике своего указательного пальца магию, которая, будто лезвие, разрезала кожу там, где он проводил им по руке Джагсона. — Скажи мне, чем тебе сейчас помогает твоя чистая кровь? — спросил Гарри, пока его палец вырисовывал гротескную картину на коже старшекурсника, не обращая совершенно никакого внимания на стоны, полные боли.

— То, что имеет значение, не кровь, Джагсон, а магия. Ты понимаешь? — будто играя роль профессора, задал вопрос Гарри.

Несмотря на боль, Джагсон поднял голову и посмотрел на мальчика, он не знал, был ли вопрос риторическим, но всё равно ответил:

— Я по-по-понимаю, — и глядя в глаза этому ребёнку, стоящему перед ним, как мог он не понять.

— Хороший мальчик, — прошептал Гарри, поглаживая его щёку, будто он был любимым питомцем, порадовавшим своего хозяина, выучив новую команду. — Лишь для того, чтобы у нас больше не возникало сомнений, где моё место?

— Надо мной, — без задержки убеждённо ответил Джагсон и не сдержал облегчённого вздоха, увидев, как глаза Гарри потеряли некоторую свою холодность.

— Я рад видеть, что ты смышлёный. К сожалению, это не отменяет того, что ты рассердил меня. Ты же понимаешь, что тебе придётся ответить за свои действия, верно?

Джагсон кивнул, он мог быть шестикурсником, но что-то внутри него вопило о том, чтобы он сдался и прекратил бороться, и это то, что он сделал: он подчинился, опустил голову и стал ожидать своего наказания.

— Тогда... Я надеюсь, ты не заставишь меня сожалеть о столь снисходительном наказании, — произнёс едва слышно Гарри, после чего, прикоснувшись к руке Джагсона, он сломал в ней все кости. К облегчению Джагсона, он чувствовал боль лишь несколько секунд, после чего Гарри оглушил его.

— Вы трое, — сказал Гарри, смотря на юношу и двух девушек, которые находились ближе всех к нему, — отнесите их в Больничное крыло.

Трое слизеринцев, к которым обратился Гарри, не теряя времени подчинились ему и несколько секунд спустя покинули гостиную, левитируя пятерых парней перед собой.

Весь этот конфликт не занял и пяти минут. У Гарри ушло лишь пять минут на то, чтобы разрушить прежнюю и установить новую иерархию на Слизерине. Теперь сам он находился на её вершине, сопровождаемый всеми остальными; в зависимости от их взаимоотношений и ценности для него, они могли начинать бороться за эти места между собой. И всё это решилось за пять минут, Гарри не пришлось даже говорить что-либо по этому поводу, в конце концов, они все были слизеринцами.

Гарри оглядел гостиную, ничем не показывая своих эмоций, его, казалось, совершенно не заботило то, что он только что сделал. Когда он заговорил, его голос вновь был нежным и мелодичным, заставляя многих гадать, как столь прекрасный голос мог звучать столь холодно и жестоко всего несколько минут назад. Другие же считали, что это подходит ему, его голос был таким же, как и его внешний вид, они оба скрывали жестокого и беспощадного демона, и это пугало гораздо сильнее, чем если бы он и внешне выглядел как монстр.

— Я надеюсь, что все здесь находящиеся столь же сообразительны, как и Джагсон, поскольку я буду очень недоволен, если из-за вашей глупости я хоть как-то пострадаю.

Гарри был удовлетворён, увидев, как некоторые из слизеринцев кивнули, а в глазах других появилось понимание. Не теряя больше ни минуты, он отправился в свою спальню. Он и так потратил больше времени на это недоразумение, чем ему хотелось бы, а ведь была книга, которую он надеялся успеть дочитать сегодня.

Чего он не знал, так это того, что в нише, скрытой гобеленом, за всем произошедшим наблюдали все первокурсники, за исключением Теодора.

— Ты видел это, Драко? — спросил его лучший друг, Блейз Забини. — Что теперь будем делать мы?

Драко посмотрел на остальных первокурсников, которые были с ним, и все они, как и Блейз, глядели на него в ожидании ответа. Однако он и сам этого не знал. Что он мог им сказать? До поступления в Хогвартс у него уже было всё спланировано: он попадёт в Слизерин; с лёгкостью поднимется в иерархии факультета, ведь он был не просто чистокровным волшебником, но и наследником рода Малфоев; затем, наконец, станет управлять факультетом, также как и его отец до него. Но пять минут, всего лишь пять минут изменили всё. Возможно, лучшим решением будет поговорить с отцом и узнать его мнение относительно сложившейся ситуации, Драко был абсолютно уверен, что его отец будет знать, как поступить.

— Мы пока ничего не будем делать. Просто понаблюдаем, но ничего более. На Йольских каникулах я поговорю с отцом, уверен, он будет знать, что делать.

Остальные слизеринцы кивнули и покинули их наблюдательный пункт, расходясь по своим комнатам, у них было над чем подумать. Этой ночью единственными слизеринцами, которые спали спокойно, были Гарри Поттер и Теодор Нотт, все остальные же не могли и глаз сомкнуть, всякий раз видя прекрасное лицо с садистской улыбкой и глазами цвета смерти.

>>161424566
Мне уже надоело. Загугли The RIse of a Dark Lord.

Десять лет... Десять лет он был не более чем скитающимся духом. Но он смог добиться своего, и, наконец, у него всё получилось, он смог вернуть своё тело. И он имел в виду именно то, что сказал, он вернул своё тело, тело Тома Марволо Риддла, а не того существа, каким он был в ночь нападения на Поттеров. Было невероятно, что некоторые действительно верили в то, что он специально изменил свою внешность подобным образом, совершенно абсурдная идея. Так же нелепо, как и уверенность Дамблдора в его отвращении к собственному имени. Конечно, когда он был моложе, он не хотел иметь ничего общего со своим отцом, и поэтому создал для себя эту анаграмму, но он давно вырос из подобного детского поведения. Он повзрослел, стал более мудрым и осознал, что чтобы он ни предпринял, он всё равно останется Томом Риддлом. Естественно, он всё ещё продолжал использовать имя Волан-де-Морт, но не по причине его отчаянного желания отдалиться от своего «маггловского» имени, как считал Дамблдор. Просто Тёмный Лорд Том звучало не так уж устрашающе, также как и Тёмный Лорд Риддл.

То же можно сказать и о том змееподобном теле, которое у него в то время было. Дамблдор был твёрдо уверен, что это было результатом ритуалов, целью которых являлось отдаление от человечности, что он специально добивался подобного внешнего вида. Единственной крупицей правды в этом заявлении было то, что это случилось по причине ритуала.

Один из ритуалов, которые он в то время проводил, плохо отреагировал на тот факт, что он являлся анимагом, и только. Первое время после завершения этого ритуала никаких изменений не происходило, но позже он узнал, что когда проводящий его маг является анимагом, то с течением времени определённые аспекты его животной формы начинают проявляться и в человеческой форме. К сожалению, он выяснил, что эффект был необратимым, поэтому с тех пор он был заперт в теле гибрида человека и змеи. Сначала он пытался разработать ритуал или зелье, которые бы вернули ему его прежнюю внешность, но в это время началась война, и у него просто не было свободного времени, чтобы заниматься ещё и этим. Поэтому он смирился с тем, что ему придётся выглядеть именно так.

Но теперь он вернул себя, вернул своё прежнее тело. Ну, это было не совсем правдой, его глаза всё ещё оставались красного цвета, но он признавал, что ему очень нравился этот цвет, он был уникален.

Он вновь посмотрел на своё отражение, на вид ему было около двадцати пяти лет, может, чуть больше, было довольно тяжело точно определить возраст. Не то чтобы его это хоть сколько-нибудь тревожило, единственным, что имело значение, было то, что он вернул своё тело. Может он и повторился несколько раз, но он был в довольно-таки радостном состоянии, к тому же поблизости не было никого, кто мог бы его услышать.

Он всё ещё был удивлён тем, насколько просто было преодолеть все препятствия, которые защищали камень, даже первокурсник бы с ними справился. Возможно, не каждый, но один конкретный первокурсник с глазами цвета заклятия Avada Kedavra точно смог бы.

В безопасности своих собственных мыслей он мог признать, что последняя защита, Зеркало Еиналеж Дамблдора, была довольно гениальной и будь он кем-нибудь другим, он бы, наверное, не смог добраться до камня. Однако он в гениальности не уступал старому директору, и, когда ты владеешь искусством разрушения чар, тебе не нужно выполнять определённые условия, что пройти сквозь них. Потребовалось немного больше времени, чем он ожидал, чтобы разрушить их, но ему пришлось быть очень аккуратным при этом, ведь иначе он мог потерять камень.

Подготовка необходимого ритуала не заняла много времени, и спустя всего несколько недель после того, как он заполучил камень, он смог вернуть себе своё тело. К сожалению, оно было слабым, к тому же он был практически полностью истощён магически, поэтому ему понадобилось некоторое время, чтобы восстановить силы. Две недели назад он почувствовал, что его магия достаточно окрепла, чтобы вновь установить связь с Тёмными Метками своих сторонников. Не для того, чтобы призвать их к себе, а для того, чтобы напомнить, кто был их Лордом, и предупредить их, что он вернулся.

Он не собирался призывать их, пока полностью не восстановится, а перед тем как встретиться с Пожирателями Смерти, которые остались на свободе, он сначала увидится с несколькими членами своего Внутреннего Круга и начнёт реализовывать планы, которых у него было множество, и все они так или иначе касались первокурсника Слизерина, который привлёк его внимание.