ШАРОЕБОВ ТРЕД #26Весь прошлый тред мы обоссывали тупой скот, который думает, что земля шарообразная только потому, что так написали в книжках. Лол блять. Ну ладно, похуй.Шароёб по определению хуже быдла и долбоёба. Почему? Да потому что он ведётся НА ОЧЕНЬ ПРОСТЫЕ вопросы типа "А если подпрыгнуть, то земля провернётся под ногами?". Шароёб начинает хихикать и отписывать в треде про тупость вопроса и типа он такой весь умный из себя. Но внезапно просишь у него принести ПРОСТЫЕ пруфы, что:1. Земля - шар2. Который крутится3. С наличием гравитации4. Земля находится в безвоздушной пустоте, в вакуумеШароёб сразу начинает протекать, начинает выдавать любую хуету изо рта, но только не доказательства. У него течёт кумпол, и можно ловить лулзы. Он сразу начинает нападать на воображаемых плоскоземов с фразами "да у вас вообще мир на черепахах хихихихиихих))))00))". Долбоёб, который верит в сказки, в картинки из учебников рассуждает о мире нахуй.Вы понимаете? У шароёба нет доказательств на самые первые, самые простые, три вопроса. Которые должны быть доказаны вместе. Если нет хотя бы одного доказательства, то вся ваша теория рассыпается как песок. Ну например если Земля шар и крутится, но без гравитации? Да вы охуеете.Или если Земля шар с гравитацией но не крутится, тоже пиздец.Вы долбоёбы сходите в википедию и прочитайте про гравитацию. ОНА НЕ ДОКАЗАНА блять. Как ваш мир там? Не треснул ещё?Плоскоземы наснимали 200 часов видеороликов с доказательствами, опровергли ваш шар, кручение, спутники, первую космическую скорость, коцмонавтов, полёты, заход корабля за горизонт. Да чего они только не опровергли и не доказали ЕЩЁ 4 ГОДА НАЗАД, а в американском интернете ещё 15 ЛЕТ НАЗАД. А шароёб всё ещё крутится на уровне "хихихи какии же плоскоземы тупыи у них земля ни крутится хихихихихи"Долбоебы, принесите мне фото спутника и принесите мне НЕ ОТФОТОШОПЛЕННОЕ фото в тред. И второе - кто спутник ваш снимал нахуй на фотокамеру? Соседний спутник?А также принесите мне фото космического мусора.Приведем пример - типичный диалог со скотом (шароебом):>ну ладно, хуй с этой землей. Откуда гравитация и что это вообще такое>ПУК ПУК НУ ЭТО СИЛА ТАКАЯ НАС ПРИТЯГИВАЕТ...>дак, стоп, погоди. Почему она нас притягивает? Мы что, магниты какие то?>РЯЯЯЯЯЯ ПУК НУ ТАМ УЧЕНЫЕ СКОЗАЛИ ИЗ ЗА МАССЫ ТАМ ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ ИСКОЖАЕТСЯ>блять, что? Ты ебанутый? Какое нахуй искажение пространства и времени? Это звучит еще бредовее теории плоской земли>РЯЯЯЯЯЯЯ ТУПАЯ ПИДОРАХА ТАК НАПИСАНО В УЧЕБНИКАХ СРЕНЬ СРЕНЬКОправдывайтесь, тупой пидораший скотВся суть шаропидоров - слишком долго, очень далеко, очень много, очень мало:- вращение земли замедляется, но короче чтобы это заметить нужно ждать миллиард лет, пук среньк- искривление горизонта не видно, земля очень большая, пук среньк- гравитацию на практике не видно, предмет очень маленький (ответ на вопрос "когда притянутся два лежащих на столе яблока?")- гравитацию видно только на очень больших предметах, ну там планеты на небе, кружочки там мутные всякие, они там притягиваются короче- теория относительности не работает на земле и ее нельзя проверить, так как она работает в космосе, а космос короче это очень далекоДоказательство вращения земли-шара от шароёба из 20 треда:>Попробуй кубик на палочке запихнуть в аппарат для изготовления сладкой ваты. В данном примере вата будет материей. И начни вращать, она у тебя намотается и станет шариком.ПОРТРЕТЫ ШАРОЁБОВ:ШАРОЁБ-шизик - Вайпает треды по 20 часов из 24. Спит очень мало, почти всегда бодрствует, в том числе по ночам. Вайпал треды Соколова и Харламова от скуки. Имеет много времени, не знает чем заняться. Очень тщеславен. Имеет связи с Абу, возможно сам и является Абу. Имеет иммунитет в /d/ШАРОЁБ-агрессор - Очень распространён. На вопрос "докажи шарообразную землю" летит в ответный бой с кулаками и криками "А ты докажи плоскую землю!!1111"ШАРОЁБ-обычный - Максимум на что способен, это принести умные фразы типа "Сила Кориолиса" или "Маятник Фуко". Всё. На этом его доказательство заканчивается, даже не начавшись. В школе учился плохо, так как понятия не имеет о причинно-следственных связях, о логике, о том как строится доказательство, о том как надо выражать свои мысли. Считает умными фразы из двух слов типа "Закон Бомжа", "Теорема Пизды", "Сила Ануса". При первом запросе расшифровать его односложные предложения и сдобрить их логикой улетает в закат с разорванным анусом и криками "ты придурак!!1111"ШАРОЁБ-смешарик - Цитирует любую фразу, ставит смайлики, хохочет, тихий, мирный.ШАРОЁБ-зогачер - Влетает в тред с вопросами "Ладно, похуй, не шарообразная. Но кому это надо? Кому надо скрывать? Зачем наёбывать людей?", обычно остаётся наедине со своими вопросамиШАРОЁБ-проснувшийся - отписавшихся было немного. Открыто пишут, что пришли поржать, но осознали что были долбоёбами и шароверунами.ШАРОЁБ-валенок - Размышляет по принципу "а почему если на небе мутный кругляшок, то мы не такой же мутный кругляшок????", "Если все небесные тела которые ты наблюдаешь имеют форму шара, то с каких хуев ты должен находиться на плоском?", гуглится мем-картинками "если земля не плоская", является низшей кастой шароёбов, т.к. максимально туп и не образован.ШАРОЁБ-философ - Приносит доказательства, отвечает на каждый вопрос, ведёт длинную дискуссию, подкрепляя каждую фразу аргументами, иногда рисует картинки с доказательствами. В конце беседы обычно разочаровывается, что его доказательства в очередной раз опровергли или запросили более точные и глубокие доказательства.Позиции по данному вопросу:ПОЗИЦИЯ РУССКИХ РЕПЕРОВ - неизвестнаПОЗИЦИЯ АМЕРИКАНСКИХ РЕПЕРОВ - репер B.o.B публично отрицает, что земля шарообразная.ПОЗИЦИЯ /d/ - потёрли один раз вайпера серуна, после чего молчаливо дали ему иммунитет и не трогают его.ПОЗИЦИЯ Абу - Пока неизвестна, имеются подозрения, что либо он лично вайпает треды, либо его дружаня этим занимается под протекцией Абу. В идеале анону-социоблядку нужно задать Абу вопрос в твитере или в вк "Абу, ты веришь в шарообразную Землю?"Благодарю Анона за то, что накидал кучу годных пиков в конце 15 треда.Прошлые тренды:01 https://arhivach.ng/thread/505154/02 https://arhivach.ng/thread/505194/03 https://arhivach.ng/thread/505246/04 https://arhivach.ng/thread/505321/05 https://arhivach.ng/thread/505328/06 https://arhivach.ng/thread/505360/07 https://arhivach.ng/thread/505380/08 https://arhivach.ng/thread/505388/09 https://arhivach.ng/thread/505405/10 https://arhivach.ng/thread/505454/11 https://arhivach.ng/thread/505487/12 https://arhivach.ng/thread/505557/13 https://arhivach.ng/thread/505654/14 https://arhivach.ng/thread/505748/15 https://arhivach.ng/thread/505860/16 https://arhivach.ng/thread/505862/17 https://arhivach.ng/thread/505880/18 https://arhivach.ng/thread/505889/19 https://arhivach.ng/thread/505920/20 https://arhivach.ng/thread/505951/21 https://arhivach.ng/thread/505977/22 https://arhivach.ng/thread/506007/23 https://arhivach.ng/thread/506017/24 https://arhivach.ng/thread/506046/25 https://arhivach.ng/thread/506106/
>>208026972>Корабль появляется из-за горизонта?Ты из какого века сюда пришел? из племени? Обоссано на сто раз уже
>>208026928>Даже если земля стоит на черепахе, а черепаха на китах, все они -в открытом пространстве, и их давно замиксовало в шар. Так и так вокруг всего открытое пространство, или как ты представляешь?Это по теории шароёба такие сказки?Если мой сапог выкинуть в коцмоц его тоже замиксует в шар?Какого хуя МКС не в форме шара?
Помойка абу, блять.Прошло дохуя времени с момента доказательства неплоскойЗемли, нет, стоп, люди с двача выебут вас и вашу собаку.
>>208026959 (OP)А вот мне поебать: круглая земля плоская, я говорю квадратная епт, и до пизды все ваши аргументы. Всё равно смысла в этих спорах нет, пока люди не начнут массово летать в космос, и там уже всё станет очевидно. А если не начнут, то и тем более похуй.Тоже самое с вопросами про боженьку, нахую я вертел существует он или нет, никакой пользы верунство или аметизм ирл не приносят.Ну а эти треды понятно, что школьники упражняются в тралленге, мне это тоже было интересно, когда я только пришёл на сосач в 2008.
>>208027030Твой сапог разрушится раньше, или его притянет к другому объекту (обратно к земле), а потом все замиксуется в шар, да.
>>208027080>Твой сапог разрушится раньше, или его притянет к другому объекту (обратно к земле), а потом все замиксуется в шар, да.Какого хуя МКС не разрушился раньше?Какого хуя МКС не превратился в шар?
>>208027097Мкс притягивается к земле понемногу, когда-нибудь он упадет обратно и сольется с шаром, от сапога ничем не отличается.
>>208026959 (OP)Ты хуесос из треда "докажите, что бога нет"? Напоминаю двачеру ещё раз.Если бы я стал утверждать, что между Землей и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть моё утверждение, добавь я предусмотрительно, что чайник слишком мал, чтобы обнаружить его даже при помощи самых мощных телескопов. Но заяви я далее, что, поскольку моё утверждение невозможно опровергнуть, разумный человек не имеет права сомневаться в его истинности, то мне справедливо указали бы, что я несу чушь. Однако если бы существование такого чайника утверждалось в древних книгах, о его подлинности твердили каждое воскресенье и мысль эту вдалбливали с детства в головы школьников, то неверие в его существование казалось бы странным, а сомневающийся — достойным внимания психиатра в просвещённую эпоху, а ранее — внимания инквизитора.Никто тебе нихуя не должен, зелёный мамкин демагог.
Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!Спасибо, Абу!
>>208027147>Ты хуесос из треда "докажите, что бога нет"? Ты хоть раз видел вопрос "докажите что шара нет?"Я наоборот говорю докажите что он ЕСТЬ, докажите что ЗЕМЛЯ ЭТО ШАР>Если бы я стал утверждать, что между Землей и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник, никто не смог бы опровергнуть моё утверждение,Ознакомься с азами доказательства.Никто твою шизу опровергать не обязан.Наоборот ты должен доказать наличие чайника, как и шаровер ДОЛЖЕН ДОКАЗАТЬ что земля это шар, по той причине что он это УТВЕРЖДАЕТ
>>208027233>Так что там с GPSЭто не тред про GPS, это тред где шароверы доказывают что земля является крутящимся шаром с гравитацией в невесомости
>>208027245Аксиомы никто не доказывает, их опровергают, малолетний необучаемый дебил, ознакомьтесь с правилами адекватной дискуссии перед заходом на двач.
>>207987421>Простой наглядный эксперимент: брали лазер, сенсоры, разводили их на километры над поверхностью одного озера и смотрели градус отклонения луча.Шароёб, кто где и кгда это делал?В 18 веке тоже доказывали через лазер?У лазера не бывает погрешности?
>>208027264Шарообразная Земля - не аксиома, проблема для троллей плоскодаунов - ваши доказательства - не доказательства.
>>208027349>Шарообразная Земля - не аксиомаВсё верно. Поэтому требует доказательств. Где доказательства?
>>207989231>Блядь, как же мне нравятся, когда шароёбы пытаются что-то объяснить. Это ведь те люди, которые по физике в школе едва тройку в четверти могли получить. Нормальные люди сразу понимали, что в школах учат и обучают лженаукам и туда не стоит отдавать своих детей. Ну да ладно, это лишнее. Шароёбы, вы можете мне пояснить, почему океаны, воздух и прочие вещества не улетают в космос? И вообще, есть ли этот космос?
>>208027835Как только шародебилы не изворачиваются, делают все что угодно, лишь бы только не носить доказательства.
>>207990950>Шароебы тупее даже маленьких детей.>Дети говорят о том что видят, тогда как шароеб говорит о том что ему сказал какой то дядя.
>>208027283А чмоня которую обоссали так легко и не думает оправдываться. Неужели вопрос про GPS так не приятен, что вызвал анальную блаж?
>>208028215>А почему на плоской землеТут тред не о плоской земле. Тут тред про шароёбов и про то, как они доказывают шарообразность
>>208028335Алёша ты знаешь как выглядит доказательство?Я тогда тоже так же могу доказать что твоя мать - шлюха ебаная, смотри, доказываю:GPS лол
>>208028482>И как оно выглядит?Слит 101й шароёб. Публично признался, что не знает что такое доказательство.
>>208028384Лол, обоссышь что там кукарекнул. Тебя в лес завези, дай в руки GPS ты и помрешь в лесу, ты же даун.
Я чистый лист. Есть 2 идеи: 1)земля плоская, 2)земля как сфера. Какую идею мне воспринять? Шароебы хоть что-то пытаются доказать, а плоскоблядские пруфы где?
>>207995240>1)Угловые размеры Солнца не меняются в течение дня. Пиздёж. угловые размеры солнца меняются во время дняСолнце всегда находится на одном расстоянии от наблюдателя. Пиздёж, солнце всегда меняет расстояние от наблюдателяАналеммы солнца. Как так?Как создано, так и есть. Чё за вопрос блять вообще "как так"? Ты мне доказываешь или я тебе?>2) Современная навигация и картография построены вокруг сферической формы земли. Как так?Пиздёж. Пилоты самолётов и Капитаны кораблей не используют шароёбсвкие карты>3)Баллистика полностью построена вокруг Земли, в прямом смысле слова. Как так?Пиздёж, смотрим пик
>>208031506Проебался чуток с 1) вот как надо:>1)Угловые размеры Солнца не меняются в течение дня.Пиздёж. угловые размеры солнца меняются во время дня>Солнце всегда находится на одном расстоянии от наблюдателя.Пиздёж, солнце всегда меняет расстояние от наблюдателя>Аналеммы солнца. Как так?Как создано, так и есть. Чё за вопрос блять вообще "как так"? Ты мне доказываешь или я тебе?
>>207992238>Предлагаю изменить слово НАУКА, т.к. оно зашкварено Двачую. Зашкварено астрономами, шароёбами, коцмонавтами и прочими шароверунами
>>208032857>Оп ты здесь? на месте>Щас буду в /d жаловаться чтобы потерли вайпераСоздал тред по шизику-вайперу https://2ch.hk/b/res/208032824.html
>>208033017>Долбоебу 4 года жить осталось, а он треды вайпаетВайпер с раком это другой. Он потом перестал вайпать когда понял, что тред логичен. Через час прилетел шизик-вайпер, отписался что он не раковый и начал вайпать
>Пиздёж. Пилоты самолётов и Капитаны кораблей не используют шароёбсвкие картыОднако, самолёты летают по шароёбским маршрутам
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208027591И куда же без психоактивной музяки, надо же по гормонам бить, чтобы отключить критической мышление. Вообще ждал, что в конце гоатсе окажется, это было бы в стиле шароверунов.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208033745>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208033017>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/Спасибо, Абу.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208034556>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208026959 (OP)шароёбы, плоскоёбы все долбоёбы, на самом деле материи не существует, энергии тоже, есть только пустота, абсолютная, в которой нет времени, расстояния и температуры. И эта пустота обладает разумом. Всё — лишь иллюзия. Все люди это один разум, одно сознание. А наши жизни лишь сон этой пустоты
>>208034490Потеха всегда нужна,но не когда она 150+ тредов.Вот 10-15 тредов можно было лулзов словить, дальше приелось.
>>208034461Только что-то в по/раше тебя до сих пор не видно, свинорылый. Родную лужу грязи трогать не понятиям же.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208034772>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!! ! ! ! ! ! ! ! ! ! !! !.! ! ! ! ! ! ! ! ! ! ! ! ! ! ! !.!.! ! ! 66666!!!!!!!!!!!!!!
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!Спасибо Абу!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!Абу благословил этот пост.
Если Земля плоская, то хули Луна круглая? Ну, если посмотреть на Луну одним днем ты увидишь один набор кратеров, а через неделю другой. Земля дохуя уникальная штоле?
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!Абу благословил этот пост.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!АААААААААПППППюпюпюПППППППюпПППППППППППППППППППППППППП. ППППППППППРРПРПР
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
Так Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!Абу благословил этот пост.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Manga_fighter_suffererРодился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>>208037116Нет.>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
У меня лишь один вопрос. Если земля не имеет округлой формы, то как я самолетом попадаю из Австралии в США - они же на разных концах света?
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208037593Присоединяйся, здесь все мои друзья.>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208026959 (OP)> 1. Земля - шарИз текущих наших знаний о мире мы предполагаем, что крупные объекты — вполне себе шары, но не все (например, астероиды и планетезимали), который стали шарами из-за собственной гравитации.> 2. Который крутитсяНе крутится, а вращается, причем вращается относительно второй главной оси инерции, из-за первоначального момента инерции.> 3. С наличием гравитацииКак бы наличие гравитации само собой разумеющиеся, одна из 4 фундаментальных сил вселенной.> 4. Земля находится в безвоздушной пустоте, в вакуумеНу, если придираться — то не совсем в вакууме, но да, близко к тому.> Вы долбоёбы сходите в википедию и прочитайте про гравитацию. ОНА НЕ ДОКАЗАНА блять.Схуяли она не доказана то? Может ты хотел сказать, что в одном узком месте математики (квантовый предел) она не описана из-за нехватки эмпирических данных?А доказана она уже еще с момента зарождения жизни и лично испробована человеком при охоте на мамонта.
>1. Земля - шарДавай пойдём от обратного и не будем учитывать эксперименты успешно объясняющие форму Земли и подумаем что изменилось бы, будь она плоской. Сила притяжения действует по направлению к центру земли, посему ты удачно по ней бродишь, что касаемо плоской Земли, то на краях диска сила притяжения будет направленна под углом и мало того будет усиливаться по мере приближения к центру.>2. Который крутитсяНу тут всё очевидно, Земля совершает оборот вокруг своей оси за сутки(день/ночь), совершает оборот вокруг солнца за 1 год(времена года), ты можешь проверить это сам, и даже узнать закругление, если заглянешь в одно и тоже время, допустим, в несколько колодцев, на расстоянии друг от друга, и ты увидишь, что свет солнечных лучей падает под разным углом.>3. С наличием гравитацииЭта балумбала так же успешно доказана огромным количеством экспериментов, по сути это сила с которой все тела притягиваются друг к другу, прямо пропорционально зависящая от массы объекта. Ты притягиваешь Землю, так же как и она тебя. Отличный пример- Луна. Когда-то бесконечно стукающийся об нашу матушку Землю астероиды, с помощью гравитации и своих обломков, успешно сформировали нам спутник.>4. Земля находится в безвоздушной пустоте, в вакуумеТут тебе лучше погуглить всё те же эксперименты, или ты можешь найти расчёты по любому из вопросов и попробовать решить их самостоятельно, если сможешь кнчн.В любой случае, вопросы, которые заставляют твой мозг активно бунтовать, запредельно скучные.мимо комнатный астроном
>>2080381631. Нет, все тянется вниз одинаково, под нами же черепахи и киты.2. Нет, земля неколебима, иначе небесная твердь треснет.3. Ну ради кека, на нашу землю астероиды такие не падают, иначе был бы пиздец Это не какие-то там «астероиды» а звезды, которые оторвались от небесной тверди. А в получившуюся дыру утекает эфир.4. Нет, там дальше птолемеевы сферы, нет никакого вакуума.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>2080396161.Если гравитации нет и мы тянемся вниз одинаково на всей поверхности диска, то поведай мне источник этого притяжения?2.Ради кека, сейчас не падают, тут ты прав, но не думаю, что разумно использовать этот аргумент, доказывая отсутствие гравитации. На Земле много ран оставшихся от падения космических объектов.>4. Нет, там дальше птолемеевы сферы, нет никакого вакуума.Там дальше много чего, плеяда галактик и созвездий, тёмная материя и энергия, пульсары, чёрные дыры, сверхновые, нам известно от силы 5% о том, что "там дальше", и ты и я и любой другой хуй рода человеческого слишком туп, чтобы понять это в 2к19.>2. Нет, земля неколебима, иначе небесная твердь треснет.Чувак, купи телескоп, 5 кесов и ты увидишь, что космос не статичен.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208027552Вот блядь мне интересно, когда же это карусель стала обладать своим гравитационным полем. Плоскоземельцы такие долбоебы, пиздец.
>>208042101Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
На каждый бамп итт найдётся 2 саги, вам не победить-Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ! 3333333333333333333333333
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет в1ырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
>>208042718Мультики смотришь? Вот там тоже такая картинка, но уже большая и на куполе. Кто это делает мы не знаем
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208042728>А ты считаешь, что она шарообразная? Почему?Если посмотреть на нее в телескоп, видно что это шар. Ты ведь можешь сказать, что мяч которым играют в футбол это шар, а не круг. Вот так и Луна, видно искривления шарообразные.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!11
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208043052>Кто и как проецировал Луну 2000 лет назад?>Как проекция затмевает Солнце?Да ОП походу тупой школьник, кроме толстоты не может в плоскую Землю. Я видал треды и потоньше.
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208043523Отправим шизотред в бамплимит?>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208043794>ТожеА откуда ультрафиолетовое излучение которое жжет тебе кожу? Проекция отражает? Проектор хуярит в широком спектре? Из чего купол-то ебаный в рот? Как он отражает целый спектр?
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208043843Кто эти люди? Когда они появились? Зачем они это создали? Если Солнце и Луна были созданы ими, что было до этого?
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208043052>Как проекция затмевает Солнце?Вообще способ есть, сфокусированный нерасеивающийся свет. Фотоны которые распространяются не в пространстве. Я в кинце про инопланетян такое видел. По идее, теоретически такое возможно.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208043926Отражает во всём спектре специальное зеркало сделанное из мозгов плоскоёбов. Оказалось, что мозги способны отражать не только любые аргументы, но и весь спектр электромагнитного излучения. Зог постоянно отлавливает плоскоземельцев, так как нужны мозги на починку отражателей.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Тролить про фингербок уже не модно?>>208027591Напоминаю как выглядят "пруфы" плоскодаунов. 10 пуксреньк из 10.>Ниит. Это не пруф.>Сам летал?>Сам видил?>Дакажи что не плоскаяВыполняш все условия плоскодаунов.>Всё равно ниит. http://safereactor.cc/post/3749020
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208026959 (OP)На шебм укр Павел Виктор, он бесплатно выкладывает в янтырнете годные уроки по физике. И его прошлой осенью что ли? Уже не помню. Отхуярили гопники. И он в больничке валялся.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208044546>Отражает во всём спектре специальное зеркало сделанное из мозгов плоскоёбов.Вот зачем ты опровергаешь? ОП же наверняка просто толстяк который хотел лулзов получить с долбоебов. Давай же поможет ему разработать годную теорию плоской Земли. Нахуя его топить? Мы же все и так понимаем, что Земля не плоская, нахуя нам кому-то, что-то доказывать.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sageСпасибо Абу!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208044678и правильно сделалискорость света он двумя фонарями измерять собралсяон наверно не слышал про то что человеку нужно получить и обработать информацию, а потом послать электрический сигнал к мышцам. ну да это же не математика а биология. не точная наука
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Пиздец блядь - почему такие жирные и тупые треды просто не игнорируются? ОП-хуй требует доказательств, но когда получается ответочку и встречные требования - начинает вилять жопой и брызгать желчью: "ряяяя ваши доказательства не доказательства!! ЯСКОЗАЛ!" Аж 26 тредов высрал. Сеги довничу
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Земля является плоским диском 40 000 километров в диаметре, с центром в районе Северного полюса.Солнце и Луна вращаются над поверхностью Земли. То же самое происходит со звёздами.Сила тяжести возникает ввиду того, что Земля движется вверх с ускорением 9,8 м/с².Южного полюса не существует. То, что нам кажется Антарктидой — ледяная стена, опоясывающая мир.Все фотографии Земли из космоса — подделки.Космоса тоже не существует, все запуски спутников и людей — обман.Расстояние между объектами в южном полушарии намного больше. Тот факт, что перелёты между ними происходят быстрее, чем должно быть согласно карте плоской Земли, объясняется тем, что экипаж и пассажиры авиалайнеров и морских судов тоже замешаны в заговоре.Шах и мат шароебы!!!
>>208044709А что не так с моей теорией? Вроде зог на месте, проекции объяснены, мотивация всё скрывать тоже есть. Надо только мозги поменять, на что-нибудь более благородное.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208045487>проекции объясненыТак объясни как твоя проэкция излучает широкий спектр? Она отражается от чего-то? Как проекция может вообще излучать что-то? Солнечные же батареи работают от чего-то?
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208045877В тред, который изначально создан для лулзов с хомячков? Тут либо жир, либо сага, я выбор сделал
>>208045727>Земля является плоским диском>Солнце и Луна вращаются над поверхностью ЗемлиТак это проекции или тела?>Сила тяжести возникает ввиду того, что Земля движется вверх с ускорением 9,8 м/с²Где пруфы?>Космоса тоже не существуетПруфы?>все запуски спутников и людей — обманПруфы?>замешаны в заговореГде пруфы?
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208045964>Так это проекции или тела?Проекции тел.>Где пруфы?Где пруфы гравитационного поля?>Космоса тоже не существуетПруф на отсутствие?Все понятно короче.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208046265Вот рили, всегда хотел увидеть долбоеба который сагает треды. Которому настолько в жизни нехуем занятся, что он САГАЕТ ТРЕДЫ. Вот же он, ахахаха.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208046159>Проекции тел.Каких тел? Где тела находятся? Что тела излучают? От чего отражаются проекции?
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage>>208046477
>>208046159Я переформулирую.>Земля является плоским дискомГде пруф?>Проекции телКак проекции являются источниками света и тепла? Как это работает при затмении?>Космоса тоже не существуетЧто находится за "куполом"?>Все фотографии Земли из космоса — подделкиЕсть оригиналы?>замешаны в заговореЗачем?
>>208046477>всегда хотел увидеть долбоеба который пишет в треды.Которому настолько в жизни нехуем занятся, что он ПИШЕТ В ТРЕДЫ. Вот же он, ахахаха.
>>208042900Ты же понимаешь, что это просто твои фантазии, ты подгоняешь факты под свою теорию. Ещё и подменяешь понятия с мячом, мяч то я со всех сторон могу посмотреть, а луну - нет. В реальности неизвестно, шар это, диск, любая другая хуйня с круглым дном или вообще проекция на купол. Нихуя не ясно.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
>>208046523>От чего отражаются проекции?От Сингулярности. Тела находятся в четырехмерном пространстве-времени. При этом естественно изменяются проекции четырёхмерных интервалов между определёнными событиями на временную и пространственные оси системы отсчёта, что и порождает релятивистские эффекты изменения временных и пространственных интервалов.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Сук, проиграл с дурачков, которые повелись на толстый вброс вайпера и подарили ему те самые лулзыДействительно, умрите нахуй
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208046647> Ещё и подменяешь понятия с мячом, мяч то я со всех сторон могу посмотреть, а луну - нет.Ну так, если ты посмотришь на мяч просто сбоку, ты хуй скажешь мяч это или круг?
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208046954Ты кривляешься или реально тупой? Я могу взять мяч в руки и посмотреть на него со всех сторон.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208047039>Я могу взять мяч в руки и посмотреть на него со всех сторон.А не беря его в руки, ты не можешь сказать? Круг это лежит на земле или шар?
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208047096Это всё равно подмена понятий по миллиону причин, начиная человеческим зрением, заканчивая тенью и расположением в пространстве. Забавно, что у таких уверенных в своей правоте шароверов, лучшее доказательство - аналогия, которая является подменой понятий.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208026959 (OP)Считаю что всем фанатам теории плоской земли нужно принудительно отключить GPS, ведь его, как и спутников связи не существует.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208047235>Снова стрелки переводишь. В гугле забанили? Сходи в шапку тогда за пруфами потом приходи.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208047238Очередная подмена понятий и попытка доказательства аналогией. Очевидно, что тени разные. Плоскоземельцы до таких низостей не опускаются. Сначала я думал, что плоскоземельцы троллят, но теперь больше похоже на то, что троллят именно шароверы.
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208047322твое местоположение определяется с помощью спутников которые вращаются вокруг земли. покормил.
Каким же дегенератом надо быть, чтобы верить, будто существует какая-то там земля. Плоскодрочеры, шароверы- сорта долбоёбов.
>>208047322Они думают, что мкс летает на один сантиметр выше, чем могут летать самолёты, а значит это доказывает, что космос существует и значит вся шароебская теория правда.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208026959 (OP).sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage Аноним 23/11/19 Суб 15:50:43 №208047322 >>208047252>принудительно отключить GPSКак GPS доказывает шарообразность Земли? Аноним 23/11/19 Суб 15:50:49 №208047328 Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц —
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/>/zog/
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208047425>вращаются вокруг земли. Над Землей, ты не можешь утверждать что они летают вокруг Земли. Ты не видишь куда они улетают из твоего телефона. Они летают так же как Солнце на гифке.>>208047410
>>208047485Различие в том, что от мяча тень падает на землю, а на луне тени падают на луну. Вообще разные вещи и очередная подмена понятий. Просто демагогия.
>>208026959 (OP)ДУРАКИ!!! ПОКА ВЫ СПОРИТЕ ПЛОСКАЯ ЗЕМЛЯ, ШАРООБРАЗНАЯ ЗЕМЛЯ, ЗЕМЛЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ШАР, НО ВЫ ВСЕ ОТВЛЕКАЕТЕСЬ НЕ НА ТО! ПОКА ВЫ ТУТ ДОКАЗЫВАЕТЕ ДРУГ ДРУГУ КАКУЮ ТО ХУЙНЮ, ПРАВИТЕЛЬСТВО ВТИРАЕТ ВАМ ДИЧЬ, А ОНИ САМИ СТРОЯТ ИНФРАСТРУКТУРУ ВНУТРИ ЗЕМЛИ, ГДЕ УСЛОВИЯ ЖИЗНИ В СОТНИ РАЗ ЛУЧШЕ, ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ ПО 1000 ЛЕТ, А ВЫ ВСЕ РАБЫ ДЛЯ ДОБЫЧИ ПРИМИТИВНЫХ РЕСУРСОВ!
Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого?Родился на улице Герцена, в гастрономе номер двадцать два. Известный экономист, по призванию своему — библиотекарь. В народе — колхозник. В магазине — продавец. В экономике, так сказать, необходим. Это, так сказать, система… э-э-э… в составе ста двадцати единиц. Фотографируете Мурманский полуостров и получаете «Те-ле-фун-кен». И бухгалтер работает по другой линии — по линии библиотекаря. Потому что не воздух будет, академик будет! Ну вот можно сфотографировать Мурманский полуостров. Можно стать воздушным асом. Можно стать воздушной планетой. И будешь уверен, что эту планету примут по учебнику. Значит, на пользу физике пойдёт одна планета. Величина, оторванная в область дипломатии, даёт свои колебания на всю дипломатию. А Илья Муромец даёт колебания только на семью на свою. Спичка в библиотеке работает. В кинохронику ходят и зажигают в кинохронике большой лист. В библиотеке маленький лист разжигают. Огонь… э-э-э… будет вырабатываться гораздо легче, чем учебник крепкий. А крепкий учебник будет весомее, чем гастроном на улице Герцена. А на улице Герцена будет расщеплённый учебник. Тогда учебник будет проходить через улицу Герцена, через гастроном номер двадцать два, и замещаться там по формуле экономического единства. Вот в магазине двадцать два она может расщепиться, экономика! На экономистов, на диспетчеров, на продавцов, на культуру торговли… Так что, в эту сторону двинется вся экономика. Библиотека двинется в сторону ста двадцати единиц, которые будут… э-э-э… предмет укладывать на предмет. Сто двадцать единиц — предмет физика. Электрическая лампочка горит от ста двадцати кирпичей, потому что структура, так сказать, похожа у неё на кирпич. Илья Муромец работает на стадионе «Динамо». Илья Муромец работает у себя дома. Вот конкретная дипломатия! «Открытая дипломатия» — то же самое. Ну, берём телевизор, вставляем в Мурманский полуостров, накручиваем там… э-э-э… всё время чёрный хлеб… Так что же, будет Муромец, что ли, вырастать? Илья Муромец, что ли, будет вырастать из этого? СПАСИБО, АБУ!1
>>208047433> что мкс летает на один сантиметр вышеПочему на сантиметр, на 320 км. Проекция же явно не на 20км расстоянии от планеты.
>Тот факт, что перелёты между ними происходят быстрее, чем должно быть согласно карте плоской Земли, объясняется тем, что экипаж и пассажиры авиалайнеров и морских судов тоже замешаны в заговоре.Шизофазия, как по учебнику.
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
>>208047628Это просто цифры из головы. Ты делал реальные замеры? Ты был на мкс? Откуда у шароверов такая уверенность в том, чего они точно не знают? Кто тебе сказал, что самолеты не могут летать на высоте 400 км? Ты лично проверял? Теоретики блядь ебаные, как же я вас ненавижу, вы гной, а не люди.
>>208047779>Это просто цифры из головы.Расстояние до любого объекта замерять очень просто, нужно просто измерить смещение проекции при движении. В математике это называется параллакс.
>>208047785Чому тогда по всей планете не происходит полярных дней и ночей, светило то одно и улетает к краю диска?
>>208047804>Солнечное затмение было бы, если бы луна была диском.Ну то есть, тень от шара и тень от диска по-твоему одинаковы?
>>208047887>значит им нужно топливо чтобы удерживать высоту ?Есть же БПЛА которые могут по 2 года летать. А топливо на МКС подвозят регулярно, там по 6 логистических миссий в год.
>>208026959 (OP)>Земля - шарГоризонт, видимость в зависимости от высоты наблюдателя, прямые наблюдения, эффекты смены широты (часовые пояса) и долготы (климатические зоны), маршруты кораблей/самолетов оптимизированы с учетом сферичности>который крутитсяТраектории солнца и звезд на небе, экилиптика, маятник Фуко, направление вращения циклонов в различных полушариях, различная размываемость берегов рек и другие проявления силы Кориолиса>с наличием гравитацииПодпрыгнуть, gps поправки, орбитальные скорости, поиск руд с помощью детекторов гравитационных аномалий.>Земля находится в безвоздушной пустоте, в вакууме.Вакуум не абсолютный, но: наблюдаемость звезд и планет с ебического расстояния, отсутствие эффектов движения в среде, снижение плотности атмосферы с высотой.
>>208048131А ты видел тень на земле от лунного затмения? Блять, ЛЮДИ, ПОСМОТРИТЕ. Шароблядок троллит, не я. Почему так? Почему типа адекватный сторонник общепринятой теории ведет себя как пидор и кривляется?
>>208048058>Чому тогда по всей планете не происходит полярных дней и ночейНу оно явно не улетает далеко.
>>208048242>А ты видел тень на земле от лунного затмения?эмм, вообще-то ее можно увидеть. Точно так же как и тени от облаков, птиц, самолетов.
>>208048151и как ты собрался удерживать спутник над землёй при явном отсутствии пропеллеров? других способов применения электричества не вижу. просвяти пропеллеры в вакууме, ага
>>208048295>Какой фон в космосе?Причем тут фон? Посмотри внимательно на картинку, никакой фон не нужен.
>>208026959 (OP)>дак, стоп, погоди. Почему она нас притягивает? Мы что, магниты какие то? Все тела в космосе притягиваются>когда притянутся два лежащих на столе яблока?Никогда. Они притягиваются землёй, если бы они были в войде в котором нихуя нет на >100 световых лет, то они начнут сближаться .>Доказательство вращения земли-шараСолнце уходит за горизонт, а не удаляется от нас как в гифке которую ты приводишьТакже у горизонта луна кажется больше из-за изогнутости нашей планеты
>>208048388>мы же про спутники сейчаНу если отвечать на вопрос про топливо. Им и так нужно топливо, для ориентации. Хотя я не знаю почему, можно ведь и гироскопы использовать. Но видимо причина какая-то есть всеравно.
>>208048381>Причем тут фон?Ну ты же сказал про параллакс.>Посмотри внимательно на картинку, никакой фон не нужен.именно фон
>>208027315Можешь сам попробовать и всё учестьТак сказать убедишься сам, а то скажешь потом, что шароёбы тебя обманывают
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
>>208048611>Ну ты же сказал про параллакс.Ладно хрен с ним с параллаксом, вон тебе анон про лазерный дальнометр написал. Параллаксом тяжело будет вымерять расстояние до мкс. Но лазером нефиг делать, прямо из дома сможешь.
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
>>208048611>именно фонА вообще "фоном", может быть любой другой объект, это не обязательно "фон-стена" или что ты там подумал. И вообщем-то расстояние до фонового объекта не имеет никакого значения. Ведь оптика меряет не смещение на фоне, а смещение и использует фон для контрастного примера для увеличения точности. Фон для грубого замера вообщем-то не нужен.
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
>>208048987>1 пикЗная расстояние между точками наблюдения L (базис) и угол смещения α, можно определить расстояние до объекта:
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
ПЕРЕКАТhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.html
ПЕРЕКАТhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.html>>208049376>>208049198>>208049009>>208048987>>208048812>>208048700>>208048646>>208048614>>208048611>>208048594>>208048571>>208048556>>208048542>>208048537>>208048527>>208048522>>208048514>>208048458>>208048388>>208048381>>208048356>>208048341>>208048316>>208048295>>208048287>>208048242
.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage.sage
– Блядский Бог… – Бормочет Навотно Стоечко, ощупывая правой хэндой левую. Зрители не дышат.– Ебаный Христос…Левая рука так распухла, что веняков нет и не будет в ближайшие несколько месяцев. Навотно Стоечко начинает исследование правой хэнды. Он пыхтит, скрежещет оставшимися зубами, пускает горькие слюни… И, ебеныть! чего-то находит!… Его палец находится около кисти, он осторожно надавливает на кожу и под ней что-то трепыхается.Не отпуская найденное место, Навотно Стоечко берет баян, снаряженный самой тонкой стрункой. Дыхание Навотно Стоечко становится тяжелым, он всаживает струну и в баян тут же идет контроль.– Бля! Поймал!… – Яростно шепчет он на всю комнату и давит на поршень…– БЛЯ!!! – Орет Навотно Стоечко в следующую секунду, и вырывает иглу.– Как больно-а-а!!! – Вопит он во всю глотку, размахивая машиной. На месте вмазки растет кровяная капля. Навотно Стоечко слизывает ее и прижимает дырку пальцем.– Уй, бля-я-я… Пропорол… Блядский Бог, где Ты? Нету Тебя, бля!… Ну почему я не могу по-человечески ширнуться? Помоги мне, Господи! У, бля!…На крики прибегает Семарь-Здрахарь с баяном, тоже полным контроля. Увидев его, Навотно Стоечко белеет от ярости:– Вперед меня?!…– Да ты сколько будешь казниться… – Оправдывается Семарь-Здрахарь, но раскаяния в его голосе не присутствует.– Ну и хуй с тобой, паскуда! – Отворачивается Навотно Стоечко и начинает поиски по новой. Теперь он обследует ноги.Самое приятное – это наблюдать за попытками ширнуться того, кому ширнуться некуда, того, кому есть куда ширнуться. Мне, например. Но это скоро надоедает.Какого хуя я должен ждать три часа, чтобы вмазаться, пока не втюхается какой-то ублюдок?На кухне Семарь-Здрахарь уже моет свой баян.– А, сам Шантор Червиц, ширнуться зашел, или так?– Ширнуться, – Соглашаюсь я, – Где пузырь?Пока я выбираю себе и щелочу, происходят два события: очередной богохульный вопль Навотно Стоечко и появление приблудной герлы. Она становится у стены и сползает вниз. Ее короткая юбка задирается, и нашему обозрению предстают дырявые, но достаточно чистые трусы, которые и на половину не скрывают жутко волосатую пизду их хозяйки.– Я – преступная мать… – Горестно говорит безымянная герла, и добавляет, – Ширните меня…Пока с ней возится Семарь-Здрахарь, я успеваю сделать себе три дырки, но вмазываюсь-таки самосадом в оборотку. Знай наших!Несколько минут, пока я приходуюсь, мне все до пизды-дверцы. Приход слабоват. Чего еще ожидать от такого варщика, как Навотно Стоечко? Когда я открываю глаза, то застаю как Семарь-Здрахарь вводит последние децилы в руку герлицы. Она на мгновение замирает, а затем ее впалая грудь издает сдавленный возглас восторга.– Как? – Любопытствует Семарь-Здрахарь.– Хорошо. – Понуро выдавливает из себя девица и начинает плакать.Мы с Семарем-Здрахарем переглядываемся, плакать на приходе? Это что-то странное.– Точно хорошо? – Спрашиваю уже я. Но герла как будто ничего не слышит, она мотает головой, разбрызгивая слезы, и тихонечко стонет.– Блядский Бог! Что ж я маленьким не сдох?! – Доносится из комнаты.– Я – преступная дочь… – Говорит вдруг герла и внезапно стягивает с себя юбку вместе с трусами. – Ебите меня… Я – преступница…Заморочка, понимаем мы с Семарем-Здрахарем. Заморочка – штука тонкая. Как сучий Восток. Замороченный торчок может часами смотреть в одну точку, дрочить, гнать телеги, искать мустангов или заныканный пару лет назад куб винта. Но если эти заморочки по кайфу тебе, других они могут напрягать… А могут и не напрягать… Смотря, на чем ты заморочился.– Ну, ебите меня… – Жалобно просит безымянная герла. – Я – преступница, меня надо ебать!… Или хотите, я у вас отсосу?… Я никогда не сосала… Но, если надо… Я преступница, я буду стараться!…Она шмыгает носом, а мы отрицательно качаем головами.– Попозже… – Улыбается Семарь-Здрахарь.– Вы мной брезгуете? Да? – Выщипанные брови поднимаются домиком, а нижняя губа отвисает. – Да, вы брезгуете! Я ведь преступница! Преступница!Я сама собой брезгую! Вы не понимаете! Вы – нормальные люди, а я – наркоманка и преступница!Дайте двадцатку!Порывшись в пакетике со шприцами, я нашел двадцатикубовый и кинул его безымянной герле. Она схватила его на лету, облизала и, став раскорякой, начала засовывать его себе в пизду, повторяя
ПЕРЕКАТhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.htmlhttps://2ch.hk/b/res/208051505.html
